Амарушатака
Сто строф о любви
Амару
Перевод с санскрита, предисловие и примечания
М. В. Леонова
СПб.: Алетейя, 2022
„Сто строф о любви“ Амару (ок. VIII в.) — признанный шедевр не только санскритской, но и всей индийской любовной поэзии. В этих стихах, проникнутых интимностью и изящной чувственностью, рас­кры­вается внутренний мир средневековых индийцев.
В издании представлен первый полный перевод южной редакции „Ста строф“, дополненный строфами из других вер­­сий этого сочинения. Помимо строф Амару в переводах поэтов XX века (Н. В. Горская и С. Л. Северцев), в приложении представлены избранные сти­хотворения из „Шрингаратилаки“ Калидасы и антологии санск­­рит­ской лирики „Субхашитаратнакоша“.
В частности, впервые публикуются переводы П. Д. Сахарова и Э. З. Лейтана. Лирическими извлечениями представалены переводы: К. Д. Бальмонта, П. Г. Риттера, В. А. Потаповой, С. И. Липкина, В. С. Шефнера, В. Г. Эрмана, П. А. Гринцера, В. В. Вертоградовой и Ю. М. Алихановой.
Южная редакция Амару
1
1 jyākṛṣṭibaddhakhaṭakāmukhapāṇipṛṣṭha-
preṅkhannakhāṃśucayasaṃvalito mṛḍānyāḥ |
tvāṃ pātu mañjaritapallavakarṇapūra-
lobhabhramadbhramaravibhramabhṛtkaṭākṣaḥ ॥
Да хранит тебя нежной Па́рвати16,
лук натянувшей,
Взор лукавый — блеском он слился
с ногтей сияньем
И подобен черной пчеле,
страстно жужжащей
Возле цветка, что заткнут
небрежно за ухо.
vasantatilakā17
16. Парвати — богиня, супруга Шивы.
17. Следующие за русским переводом стихов обозначения — названия стихотворных размеров санскритского оригинала: vasantatilakā, śikhariṇī, śloka, ārya и т. д. Без таких обозначений оставлены только стихи śārdūlavikrīḍita, ими сочинена почти половина строф.
В скобках указаны номера страниц по (Тавастшерна 2003):
āryā (стр. 69), indravajrā (28), mandākrāntā (47), mālinī (40), vaṃśastha (32), vasantatilakā (35), drutavilambita (33), śārdūlavikrīḍitam (56), śikhariṇī (49), śloka (19), sragdharā (67), hariṇī (45).
2
2 kṣipto hastāvalagnaḥ prasabhamabhihato'pyādadāno'ṃśukāntaṃ
gṛhṇankeśeṣvapāstaścaraṇanipatito nekṣitaḥ sambhrameṇa |
āliṅganyo'vadhūtastripurayuvatibhiḥ sāśrunetrotpalābhiḥ
kāmīvārdrāparādhaḥ sa dahatu duritaṃ śāmbhavo vaḥ śarāgniḥ ॥
Огонь, пылающий на стрелах Шивы,
Что некогда к рукам Трипу́ры18 дев,
Его отталкивавших со слезами
На лотосах очей, упрямо льнул,
Как будто провинившийся любовник,
Тянулся к полам платья и хватал
За волосы, к ногам их простирался
Со страстью, но не обретал прощенья,
Все прегрешенья ваши пусть сожжет!
sragdharā
18. Трипура — мифический летающий город асуров, разрушенный Шивой.
3
3 ālolāmalakāvalīṃ vilulitāṃ bibhraccalatkuṇḍalaṃ
kiñcinmṛṣṭaviśeṣakaṃ tanutaraiḥ svedāmbhasāṃ jālakaiḥ |
tanvyā yatsuratāntatāntanayanaṃ vaktraṃ rativyatyaye
tattvāṃ pātu cirāya kiṃ hariharabrahmādibhirdaivataiḥ ॥
Да хранит тебя лик любимой,
наклонившийся над тобой
С негой томной во взоре, с прядей
разметавшейся черной волной.
Капли пота размыли тилак19
и блестят, как нить жемчугов…
И к чему тебе Вишну, Шива
и весь сонм великих богов?
19. Тилак (тилака) — традиционное индийское украшение в виде узора на лбу.
4
4 sandaṣṭādharapallavā sacakitaṃ hastāgramādhunvatī
mā mā muñca śaṭheti kopavacanairānartitabhrūlatā |
śītkārāñcitalocanā sapulakaṃ yaiścumbitā māninī
prāptaṃ tairamṛtaṃ śramāya mathito mūḍhaiḥ suraiḥ sāgaraḥ ॥
Мы бессмертья нектар добываем, целуя
уст гордячки бутон,
Хоть „Пусти!“ повторяет она — не сдержать ей
наслаждения стон,
Изгибаются брови, как будто лианы,
но во взоре — туман…
И напрасно наивные боги пахтали20
в старину океан.
20. „…боги пахтали… океан“ — отсылка к мифу, согласно которому боги, чтобы добыть напиток бессмертия амриту, вспахтали Мировой океан.
5
5 alasavalitaiḥ premārdrārdrairmuhurmukulīkṛtaiḥ
kṣaṇamabhimukhairlajjālolairnimeṣaparāṅmukhaiḥ |
hṛdayanihitaṃ bhāvākūtaṃ vamadbhirivekṣaṇaiḥ
kathaya sukṛtī ko'yaṃ mugdhe tvayādya vilokyate ॥
Кто, скажи, тот счастливец, юная,
на которого ты сейчас
Обратила любовно-влажный
взор лениво-­дрожащих глаз?
На кого ты глядишь лукаво,
чтоб потом отвернуться вмиг,
Словно выдав невольно чувство,
что скрывает сердца тайник?
hariṇī
6
6 aṅgulyagranakhena bāṣpasalilaṃ vikṣipya vikṣipya kiṃ
tūṣṇīṃ rodiṣi kopane bahutaraṃ phūtkṛtya rodiṣyasi |
yasyāste piśunopadeśavacanairmāne'tibhūmiṃ gate
nirviṇṇo'nunayaṃ prati priyatamo madhyasthatāmeṣyati ॥
Ты плачешь, слезы утирая,
поверив злых подруг наветам.
Возлюбленного ты ревнуешь,
да только много ль проку в этом?
Сейчас он ищет примиренья,
но в голос выть тебе придется,
Когда, попреками измучен,
он равнодушно отвернется.
7
7 datto'syāḥ praṇayastvayaiva bhavatā ceyaṃ ciraṃ lālitā
daivādadya kila tvameva kṛtavānasyā navaṃ vipriyam |
manyurduḥsaha eṣa yātyupaśamaṃ no sāntvavādaiḥ sphuṭaṃ
he nistraṃśa vimuktakaṇṭhakaruṇaṃ tāvatsakhī roditu ॥
Ты отдал ей свою любовь,
и долго тешился ты с нею,
Теперь, по воле злой судьбы,
нанес обиду ей, жестокий.
И гнев ей трудно перенесть,
и лаской не унять его,
Все утешенья ни к чему,
так пусть она поплачет вволю.
8
8 likhannāste bhūmiṃ bahiravanataḥ prāṇadayito
nirāhārāḥ sakhyaḥ satataruditocchūnanayanāḥ |
parityaktaṃ sarvaṃ hasitapaṭhitaṃ pañjaraśukai-
stavāvasthā ceyaṃ visṛja kaṭhine mānamadhunā ॥
Муж чертит по земле понуро
и хоть бы слово произнес.
Красны глаза подруг, распухли
они от непрестанных слез.
Притихли в клетках попугаи,
как будто разом онемев.
Да и сама вся извелась ты…
Ревнивица, оставь свой гнев!
śikhariṇī
9
9 nāryo mugdhaśaṭhā haranti ramaṇaṃ tiṣṭhanti no vāritā-
statkiṃ tāmyasi kiṃ ca rodiṣi punastāsāṃ priyaṃ mā kṛthāḥ |
kāntaḥ keliruciryuvā sahṛdayastādṛkpriyaḥ kātare
kiṃ no barkarakarkaraiḥ priyaśatairākramya vikrīyate ॥
Другие любовь похищают твою?
Да разве могло быть иначе!
Сама помогаешь соперницам ты,
все время вздыхая и плача.
Твой муж еще молод, охоч до утех —
его от лукавых воровок
Удержишь ты, крепко к себе привязав
всем множеством женских уловок.
10
10 kopātkomalalolabāhulatikāpāśena baddhvā dṛḍhaṃ
nītvā keliniketanaṃ dayitayā sāyaṃ sakhīnāṃ puraḥ |
bhūyo'pyevamiti skhalanmṛdugirā saṃsūcya duśceṣṭitaṃ
dhanyo hanyata eva nihnutiparaḥ preyān rudatyā hasan ॥
Не стерпела сызнова обиды,
оплела лианами-­руками
И к подругам привела: „Смотрите,
вот изменник подлый перед вами!“
И, от слезных вздохов запинаясь,
прегрешенья мужа сосчитала,
Но в ответ любимый отрицал все
и смеялся, не стыдясь нимало.
11
11 yātāḥ kiṃ na milanti sundari punaścintā tvayā matkṛte
no kāryā nitarāṃ kṛśasi kathayatyevaṃ sabāṣpe mayi |
lajjāmantharatārakeṇa nipatatpītāśruṇā cakṣuṣā
dṛṣṭvā māṃ hāsitena bhāvimaraṇotsāhastayā sūcitaḥ ॥
Когда мы расставались, я так говорил
опечаленной юной жене:
„Уходящие вновь возвращаются, верь.
Не тревожься, не плачь обо мне“.
Но с улыбкой взглянула она не меня,
и безмолвный я понял ответ
Этих глаз, полных слез: „Уходи, только знай:
без тебя мне и жизни нет“.
12
12 tadvaktrābhimukhaṃ mukhaṃ vinamitaṃ dṛṣṭiḥ kṛtā pādayo-
stasyālāpakutūhalākulatare śrotre niruddhe mayā |
pāṇibhyāṃ ca tiraskṛtaḥ sapulakaḥ svedodgamo gaṇḍayoḥ
sakhyaḥ kiṃ karavāṇi yānti śatadhā matkañcukīsandhayaḥ ॥
Хотела лицо его видеть —
но долу глаза опустила.
Хотела слова его слышать —
ладонями уши закрыла.
Старалась, чтоб он не заметил
на коже озноба страсти,
Но что было делать, коль кáнчука21
сама распалась на части?
21. Канчука — одежда, закрывающая верхнюю часть тела.
Канчулика — то же, что и канчука.
13
13 praharaviratau madhye vāhnastato'pi pareṇa vā
kimuta sakale yāte vāhni priya tvamihaiṣyasi |
iti dinaśataprāpyaṃ deśaṃ priyasya yiyāsato
harati gamanaṃ bālālāpaiḥ sabāṣpagalajjalaiḥ ॥
„Утром? А может, в полдень? Или позднее, да?
Или когда вечерняя на небе взойдет звезда?“
Знает ее любимый, что до конца пути
Долгую сотню дней ему предстоит пройти,
Но не дает покинуть дом юной жены вопрос:
„Когда ты вернешься, мой милый?“,
смешанный с влагой слез.
hariṇī
14
14 kathamapi sakhi krīḍākopād vrajeti mayodite
kaṭhinahṛdayaḥ tyaktvā śayyāṃ balādgata eva saḥ |
iti sarabhasaṃ dhvastapremṇi vyapetaghṛṇe spṛhāṃ
punarapi hatavrīḍaṃ cetaḥ prayāti karomi kim ॥
Лишь только я в притворном гневе
ему сказала: „Уходи“,
Ушел жестокосердный, словно
любви и не было в груди.
Но что мне делать, если сердце
по-прежнему огнем горит?
И грежу я о разлюбившем,
забыв про гордость и про стыд.
hariṇī
15
15 dampatyorniśi jalpatorgṛhaśukenākarṇitaṃ yadvaca-
statprātargurusannidhau nigadataḥ śrutvaiva tāraṃ vadhūḥ |
karṇālaṅkṛtipadmarāgaśakalaṃ vinyasya cañcupuṭe
vrīḍārtā prakaroti dāḍimaphalavyājena vāgbandhanam ॥
Те нежные речи, которые ночью
вела она с мужем тайком,
При всех попугай повторять начал громко
бесстыжим своим языком.
И, чтоб замолчал поскорее негодник,
рубин из сережки она
Засунула в клюв ему быстро под видом
гранатового зерна.
16
16 ajñānena parāṅmukhīṃ paribhavādāśliṣya māṃ duḥkhitāṃ
kiṃ labdhaṃ caṭula tvayeha nayatā saubhāgya etāṃ daśām |
paśyaitaddayitākucavyatikaronmṛṣṭāṅgarāgāruṇaṃ
vakṣaste malatailapaṅkaśabalairveṇīpadairaṅkitam ॥
Хоть я и отвернулась, ты меня
Прижал к себе, не зная, что страдаю
Я от обиды, — на груди твоей
Я красный след шафрана увидала,
Оставленный соперницей. Но что
Ты получил, обманщик? На груди
Твоей поверх него теперь блестит
С волос моих сезамовое масло.
17
17 ekatrāsanasaṃsthitiḥ parihṛtā pratyudgamād dūrata-
stāmbūlānayanacchalena rabhasāśleṣo'pi saṃvighnitaḥ |
ālāpo'pi na miśritaḥ parijanaṃ vyāpārayantyāntike
kāntaṃ pratyupacārataścaturayā kopaḥ kṛtārthīkṛtaḥ ॥
Издалека навстречу вышла,
чтоб сесть не мог он с нею рядом,
И от объятий уклонилась —
бетель мне, мол, готовить надо.
И в разговоры не вступала,
давая указанья слугам.
Так, вид приличий соблюдая,
сочлась красавица с супругом.
18
18 dṛṣṭvaikāsanasaṃsthite priyatame paścādupetyādarā-
dekasyā nayane pidhāya vihitakrīḍānubandhacchalaḥ |
īṣadvakritakandharaḥ sapulakaḥ premollasanmānasāma
ntarhāsalasatkapolaphalakāṃ dhūrto'parāṃ cumbati ॥
С одною его возлюбленной
сидела рядом вторая.
Хитрец осторожно подкрался
к ним сзади и, будто играя,
Одной закрывает глаза,
другую же, разгоряченный,
Целует, а та вся сияет,
смех сдерживая затаенный.
19
19 caraṇapatanapratyākhyānātprasādaparāṅmukhe
nibhṛtakitavācāretyuktvā ruṣā paruṣīkṛte |
vrajati ramaṇe niḥśvasyoccaiḥ stanasthitahastayā
nayanasalilacchannā dṛṣṭiḥ sakhīṣu niveśitā ॥
Он к стопам ее простирался,
раскаяньем весь горя,
Но в ответ услыхал одно лишь:
„Обманщик, ты молишь зря“.
Когда же ушел он, взглядом
она обвела подруг,
И очи жестокосердной
слезами наполнились вдруг.
hariṇī
20
20 kāñcyā gāḍhatarāvaruddhavasanaprāntā kimarthaṃ puna-
rmugdhākṣī svapitīti tatparijanaṃ svairaṃ priye pṛcchati |
mātaḥ svaptumapīha vārayati māmityāhitakrodhayā
paryasya svapanacchalena śayane datto'vakāśastayā ॥
Муж служанок спросил осторожно: „Зачем
вновь легла ланеокая спать?
И зачем она вздумала платья концы
туго поясом перевязать?“
И, откликнувшись в гневе притворном, она:
„Даже здесь нет покоя, о боже!“
Повернулась как будто во сне, оставляя
для любимого место на ложе.
21
21 ekasmiñśayane parāṅmukhatayā vītottaraṃ tāmyato-
ranyonyasya hṛdi sthite'pyanunaye saṃrakṣatorgauravam |
dampatyoḥ śanakair apāṅgavalanān miśrībhavaccakṣuṣo-
rbhagno mānakaliḥ sahāsarabhasaṃ vyāsaktakaṇṭhagraham ॥
Поссорившись, лежат они на ложе,
И каждому страданье душу гложет,
И оба примиренья жаждут, но
Мешает самолюбье им равно.
И все же, хоть уста еще молчат,
Сливается опять со взглядом взгляд —
И недоверья рушится заклятье,
И крепко вновь сплетаются объятья.
22
22 paśyāmo mayi kiṃ prapadyata iti sthairyaṃ mayālambitaṃ
kiṃ māṃ nālapatītyayaṃ khalu śaṭhaḥ kopastayāpyāśritaḥ |
ityanyonyavilakṣadṛṣṭicature tasminnavasthāntare
savyājaṃ hasitaṃ mayā dhṛtiharo bāṣpastu muktastayā ॥
„Как поступит она?“ — я твердость
сохранять решил до конца.
Она гневалась: „Не добиться
ведь ни слова от хитреца!“
И тогда, ей в глаза не глядя,
рассмеялся я из притворства,
И дала она волю слезам,
сокрушившим плотину упорства.
23
23 ekasmiñśayane vipakṣaramaṇīnāmagrahe mugdhayā
sadyaḥ kopaparāṅmukhaṃ śayitayā cāṭūni kurvannapi |
āvegādavadhīritaḥ priyatamastūṣṇīṃ sthitas tatkṣaṇaṃ
mā bhūtsupta ivetyamandavalitagrīvaṃ puna vīkṣitaḥ ॥
На ложе именем соперницы
он невзначай ее назвал,
И отвернулась в гневе юная,
отвергла, как ни умолял.
Не слыша просьб прощенья ласковых,
хранила неприступный вид.
Но замолчал он… И красавица
вмиг встрепенулась — что ж он, спит?
24
24 tasyāḥ sāndravilepanastanataṭapraśleṣamudrāṅkitaṃ
kiṃ vakṣaścaraṇānativyatikaravyājena gopāyyate |
ityukte kva tadityudīrya sahasā tatsampramārṣṭuṃ mayā
sāśliṣṭā rabhasena tatsukhavaśāttanvyāpi tadvismṛtam ॥
„Зачем ты склонился к стопам моим?
Пытаешься обмануть,
Скрывая покрытую пятнами
ее благовоний грудь?“
Но крепко я обнял ревнивицу,
и гнев ее тут же стих.
Забыла она подозренья все,
в объятьях нежась моих.
25
25 tvaṃ mugdhākṣi vinaiva kañculikayā dhatse manohāriṇīṃ
lakṣmīmityabhidhāyini priyatame tadvīṭikāṃ saṃspṛśi |
śayyopāntaniviṣṭasasmitamukhīnetrotsavānandito
niryātaḥ śanakairalīkavacanopanyāsamālījanaḥ ॥
„О дивноглазая! И без канчу́лики21
ты сводишь с ума красотою своей“, —
Так он промолвил, коснувшись завязок
платья, скрывавшего чаши грудей
Той, что сидела на ложа краю,
блестя пылавшим в очах огнем,
И, поторопившись придумать предлоги,
подруги оставили их вдвоем.
21. Канчука — одежда, закрывающая верхнюю часть тела.
Канчулика — то же, что и канчука.
26
26 bhrūbhaṅge racite'pi dṛṣṭiradhikaṃ sotkaṇṭhamudvīkṣate
kārkaśyaṃ gamite'pi cetasi tanūromāñcamālambate |
ruddhāyāmapi vāci sasmitamidaṃ dagdhānanaṃ jāyate
dṛṣṭe nirvahaṇaṃ bhaviṣyati kathaṃ mānasya tasmiñjane ॥
Нахмурены брови, но взгляд
желанием полнится снова.
На коже страсти озноб,
хоть сердце еще сурово.
Уже проступает улыбка
на стиснутых гневом устах —
Когда на любимого смотришь,
вся ревность рушится в прах.
27
27 sā patyuḥ prathamāparādhasamaye sakhyopadeśaṃ vinā
no jānāti savibhramāṅgavalanāvakroktisaṃsūcanam |
svacchairacchakapolamūlagalitaiḥ paryastanetrotpalā
bālā kevalameva roditi luṭhallolālakairaśrubhiḥ ॥
Муж обиду нанес ей впервые,
и подруги нет рядом с ней ловкой —
Подсказать, как же выразить чувства
хитроумной и тонкой уловкой.
И одно остается бедняжке —
лить потоки прозрачные слез,
Чтоб текли по щекам, орошая
черноту растрепавшихся кос.
28
28 bhavatu viditaṃ vyarthālāpairalaṃ priya gamyatāṃ
tanurapi na te doṣo'smākaṃ vidhistu parāṅmukhaḥ |
tava yathā tathā bhūtaṃ prema prapannam imāṃ daśāṃ
prakṛticapale kā naḥ pīḍā gate hatajīvite ॥
Уходи же, любимый, довольно,
бесполезны пустые мольбы.
Нет греха на тебе, но бессильны
мы бороться с веленьем судьбы.
Ты любил меня крепко ­когда-то,
но любовь не вернется опять.
В переменчивой жизни мне выпал
горький жребий — безмолвно страдать.
hariṇī
29
29 urasi nihitastāro hāraḥ kṛtā jaghane ghane
kalakalavatī kāñcī pādau raṇanmaṇinūpurau |
priyamabhisarasyevaṃ mugdhe tvamāhataḍiṇḍimā
yadi kimadhikatrāsotkampaṃ diśaḥ samudīkṣase ॥
На груди твоей, простодушная,
жемчуга ярко блещут в ряд,
На запястьях браслеты постукивают,
колокольца на бедрах звенят.
На свиданье торопишься тайное,
и одно непонятно лишь:
Что в тревоге ты озираешься?
Что от страха ты так дрожишь?
hariṇī
30
30 prātaḥ prātarupāgatena janitā nirnidratā cakṣuṣo-
rmandāyā mama gauravavyapagamādutpāditaṃ lāghavam |
kiṃ tad yanna kṛtaṃ tvayā maraṇabhīrmuktā mayā gamyatāṃ
duḥkhaṃ tiṣṭhasi yacca pathyamadhunā kartāsmi tacchroṣyasi ॥
Твои объятья на рассвете
сметали дрему с моих глаз,
Я снова легкость обретала,
от тяжести освободясь.
Теперь ступай. Ты невиновен,
но смерти страх утрачен мной.
Услышишь после, как сумела
я снова обрести покой.
31
31 prasthānaṃ valayaiḥ kṛtaṃ priyasakhairasrairajasraṃ gataṃ
dhṛtyā na kṣaṇamāsitaṃ vyavasitaṃ cittena gantuṃ puraḥ |
gantuṃ niścitacetasi priyatame sarve samaṃ prasthitā
gantavye sati jīvita priyasuhṛtsārthaḥ kimutyajyate ॥
Браслеты спали с исхудавших рук.
Нет больше слез — возлюбленных подруг.
Иссякла стойкость. Вслед за ней, спеша,
Готова прочь лететь моя душа.
Когда уйти решил любимый мой,
Они прощаться начали со мной.
О жизнь моя, осталась ты одна,
Но вслед друзьям и ты идти должна.
32
32 supto'yaṃ sakhi supyatāmiti gatāḥ sakhyas tato'nantaraṃ
premāvāsitayā mayā saralayā nyastaṃ mukhaṃ tanmukhe |
jñāte'līkanimīlane nayanayordhūrtasya romāñcito
lajjāsīnmama tena sāpyapahṛtā tatkālayogyaiḥ kramaiḥ ॥
Подруги, расходясь, сказали:
„Спит твой супруг. Усни и ты“.
Наивная, полна любовью,
взгляделась я в его черты
И поняла по страстной дрожи,
что затаился он притворно,
И тотчас же мой стыд похитил
любимый ласками проворно.
33
33 kopo yatra bhrūkuṭiracanā nigraho yatra maunaṃ
yatrānyonyasmitamanunayo yatra dṛṣṭiḥ prasādaḥ |
tasya premṇastadidamadhunā vaiṣamaṃ paśya jātaṃ
tvaṃ pādānte luṭhasi nahi me manyumokṣaḥ khalāyāḥ ॥
Помнишь, любимый, как прежде меж нами бывало?
Коли случалась размолвка, я хмурила брови, молчала.
Но неизменно за ней наступало потом примиренье.
Радостным смехом вдвоем мы мое отмечали прощенье.
Ныне же наша любовь уж не та, что ­когда-то.
Видно, судьба такова, лишь она виновата.
Снова к стопам ты простерся моим, но гляди —
Не утихает мой гнев, не желает уйти из груди.
mandākrāntā
34
34 sutanu jahihi maunaṃ paśya pādānataṃ māṃ
na khalu tava kadācit kopa evaṃvidho'bhūt |
iti nigadati nāthe tiryagāmīlitākṣyā
nayanajalamanalpaṃ muktamuktaṃ na kiñcit ॥
„Погляди на меня,
я к стопам припадаю твоим,
Никогда еще твой
гнев, любимая, не был таким“, —
Умолял ее муж,
но она не сказала ни слова,
Только слез пеленой
затуманился взгляд ее снова.
mālinī
35
35 gāḍhāliṅganavāmanīkṛtakucaprodbhinnaromodgamā
sāndrasneharasātirekavigalatśrīmannitambāmbarā |
mā mā mānada māti māmalamiti kṣāmākṣarollāpinī
suptā kiṃ nu mṛtā nu kiṃ manasi me līnā vilīnā nu kim ॥
По телу ее возбуждения дрожь
прошла от объятий крепких,
И смыло обильным потоком любви
одежду с прекрасных бедер.
„Довольно, любимый, нет, нет, не могу“, —
она лепетала слабо…
Теперь же уснула она? умерла?
в моей душе растворилась?
36
36 paṭālagne patyau namayati mukhaṃ jātavinayā
haṭhāśleṣaṃ vāñchatyapaharati gātrāṇi nibhṛtam |
na śaknotyākhyātuṃ smitamukhasakhīdattanayanā
hriyā tāmyatyantaḥ prathamaparihāse navavadhūḥ ॥
Муж одежды ее касается —
она взор опускает несмело.
Хочет крепко ее обнять он —
словно сковано юной тело.
Она слова не в силах вымолвить,
на улыбки подруг глядит.
Не знавала любовных игр еще,
и терзает бедняжку стыд.
śikhariṇī
37
37 nāpeto'nunayena yaḥ priyasuhṛdvākyairna yaḥ saṃhṛto
yo dīrghaṃ divasaṃ viṣahya viṣamaṃ yatnātkathañcid dhṛtaḥ |
anyonyasya hṛte mukhe nihitayostiryak kathañcid dṛśoḥ
sa dvābhyām ativismṛtavyatikaro māno vihasyojjhitaḥ ॥
Долго помириться не могли,
и слова подруг не помогали…
Много дней подряд ревнивый гнев
и она, и он хранили в сердце.
Но мгновенно был он позабыт,
стоило лишь брошенным украдкой
Взглядам повстречаться — и в зрачках
заплясали искорки веселья.
38
38 gate premābandhe praṇayabahumāne vigalite
nivṛtte sadbhāve jana iva jane gacchati puraḥ |
tadutprekṣyotprekṣya priyasakhi gatāṃstāṃśca divasānna
jāne ko heturdalati śatadhā yanna hṛdayam ॥
К­огда-то была я ему
возлюбленною женой.
Теперь же мимо меня
проходит он, как чужой.
Порой вспоминаю, подруга,
счастье минувших дней,
И странно, что не разрывается
сердце на сто частей.
śikhariṇī
39
39 ciravirahiṇorutkaṇṭhārtiślathīkṛtagātrayo-
rnavamiva jagajjātaṃ bhūyaścirādabhinandatoḥ |
kathamapi dine dīrghe yāte niśāmadhirūḍhayoḥ
prasarati kathā bahvī yūnor yathā na tathā ratiḥ ॥
После долгой разлуки,
ослабевшие от тоски,
Встречу славят они,
как рождение нового мира.
Долгий день завершился,
и ночь опустила покров,
Но не ласки влекут их —
течет неустанно беседа.
hariṇī
40
40 dīrghā vandanamālikā viracitā dṛṣṭyaiva nendīvaraiḥ
puṣpāṇāṃ prakaraḥ smitena racito no kundajātyādibhiḥ |
dattaḥ svedamucā payodharayuge nārghyo na kumbhāmbhasā
svairevāvayavaiḥ priyasya viśatastanvyā kṛtaṃ maṅgalam ॥
Не гирляндой лотосов встретила,
а сияющими очами,
И улыбкой ясной осыпала —
не жасминовыми лепестками,
Капли пота на дивных гру́дях
поднесла, не чашу с водой.
Так приветствовала возлюбленного
она только своей красотой.
41
41 kānte sāgasi śāpite priyasakhīveṣaṃ vidhāyāgate
bhrāntyāliṅgya mayā rahasyamuditaṃ tatsaṅgamākāṅkṣayā |
mugdhe duṣkarametadityatitarāmuktvā sahāsaṃ balā-
dāliṅgya chalitāsmi tena kitavenādya pradoṣāgame ॥
Я за вину любимого изгнала,
но он, надев моей подруги платье,
Ко мне явился снова. Я наивно
ему сказала, что томлюсь, желая,
Чтоб возвратился милый… „Трудно это“, —
смеясь, он заключил меня в объятья.
Вот так сегодня вечером коварным
негодником обманута была я.
42
42 āśaṅkya praṇatiṃ paṭāntapihitau pādau karotyādarād
vyājenāgatamāvṛṇoti hasitaṃ na spaṣṭamudvīkṣate |
mayyālāpavati pratīpavacanaṃ sakhyā sahābhāṣate
tanvyāstiṣṭhatu nirbharapraṇayitā māno'pi ramyodayaḥ ॥
āśБоясь, что упаду к ее ногам я,
она скрывает прелесть стоп упрямо.
Блеснувшую улыбку тут же прячет
и на меня взглянуть не хочет прямо.
С подругой говорит, а не со мною,
мне заводить с ней речи — труд напрасен.
О, пусть такой любовь у стройной будет,
ведь даже самый гнев ее прекрасен!
43
43 sā yāvanti padānyalīkavacanairālījanaiḥ śikṣitā
tāvantyeva kṛtāgaso drutataraṃ vyāhṛtya patyuḥ puraḥ |
prārabdhā parato yathā manasijasyājñā tathā vartituṃ
premṇo maugdhyavibhūṣaṇasya sahajaḥ ko'pyeṣa kāntaḥ kramaḥ ॥
Своих подружек злоязычных
она усвоила уроки,
И только муж ее обидел,
как полились в ответ упреки,
Но, высказав ему их быстро,
открыто, дерзновенно, прямо,
Она к любимому прильнула,
как повелел всем женам Кама22.
Прекрасными пути любви
тогда особенно бывают,
Когда их юных жен наивность
и простодушье украшают.
22. Кама — одно из имен индийского бога любви.
44
44 dūrādutsukamāgate vivalitaṃ sambhāṣiṇi sphāritaṃ
saṃśliṣyatyaruṇaṃ gṛhītavasane kiñcinnatabhrūlatam |
māninyāścaraṇānativyatikare bāṣpāmbupūrṇekṣaṇaṃ
cakṣurjātamaho prapañcacaturaṃ jātāgasi preyasi ॥
Горят желанием, когда он далеко,
Приходит — отвернутся, широко
Раскроются, как разговор начнет,
И покраснеют тут же, коль сожмет
В объятьях. А, когда от страсти пьяный,
С нее сорвет он платье, то лианы
Бровей нахмурятся. Когда же, виноват,
Пред гневной он склонится, дивный взгляд
Их влагой слезной полн. Так у жены
Глаза свой облик изменять должны.
Они в искусстве этом преуспели —
Ведь муж неверен словом и на деле.
45
45 aṅgānāmatitānavaṃ kathamidaṃ kampaśca kasmātkuto
mugdhe pāṇḍukapolamānanamiti prāṇeśvare pṛcchati |
tanvyā sarvamidaṃ svabhāvajamiti vyāhṛtya pakṣmāntara-
vyāpī bāṣpabharastayā valitayā niḥśvasya mukto'nyataḥ ॥
„Ты исхудала, ты бледна
и вся дрожишь — да в чем причина?“
Но станом стройная на все
распросы мужа-властелина
Одно сказала: „От природы
дано мне это, не иначе“.
И вышла поскорей, чтоб веки
освободить от ноши плача.
46
46 rātrau vāribharālasāmbudaravodvignena jātāśruṇā
pānthenātmaviyogaduḥkhapiśunaṃ gītaṃ tathotkaṇṭhayā |
āstāṃ jīvitahāriṇaḥ pravasanālāpasya saṅkīrtanaṃ
mānasyāpi jalāñjaliḥ sarabhasaṃ lokena datto yathā ॥
Ночью рычали тучи,
водой дождевой налиты.
Путник поник головой,
тоской любовной разбитый,
И песню печально завел
он о разлуке с милой.
Сквозь слезы слова вырывались,
и люди вокруг забыли
И думать о странствиях дальних —
так скорбно звучал напев.
В тот миг простили подругам они
даже ревнивый гнев.
47
47 svaṃ dṛṣṭvā karajakṣataṃ madhumadakṣībāvicāryerṣyayā
gacchantī kva nu gacchasīti vidhṛtā bālā paṭānte mayā |
pratyāvṛttamukhī sabāṣpanayanā māṃ muñca muñceti sā
kopātprasphuritādharā yadavadattatkena vismaryate ॥
Она вином была опьянена
И ревностью тотчас же запылала,
Увидев на моей груди следы
Своих ногтей. Она вскочила с ложа
И к двери бросилась. Тогда ее за платье
Я ухватил. Она же, обернувшись,
„Пусти! Пусти!“ твердила со слезами,
И губы у нее дрожали в гневе…
Как о таком возможно позабыть?
48
48 capalahṛdaye kiṃ svātantryāttathā gṛham āgata-
ścaraṇapatitaḥ premārdrārdraḥ priyaḥ samupekṣitaḥ |
tadidamadhunā yāvajjīvaṃ nirastasukhodayā
ruditaśaraṇā durjātānāṃ sahasva ruṣāṃ phalam ॥
Зачем ты отвергла его,
когда он пришел к тебе сам
И, полон нектаром любви,
склонился смиренно к стопам?
Отныне лишь плач — твой приют,
и счастье никто не вернет,
Вкушай же, покуда жива,
ты несправедливости плод.
hariṇī
49
49 nabhasi jaladalakṣmīṃ sāsrayā vīkṣya dṛṣṭyā
prasarasi yadi kāntety ardhamuktvā kathañcit |
mama paṭamavalambya prollikhantī dharitrīṃ
tadanukṛtavatī sā yatra vāco nivṛttāḥ ॥
Глазами, полными слез,
завидя тучи вдали,
„Если ты в путь собрался…“
проговорив едва,
За платье меня схватив,
узоры чертя в пыли,
Сделала она то,
с чем умолкают слова.
mālinī
50
50 bāle nātha vimuñca mānini ruṣaṃ roṣānmayā kiṃ kṛtaṃ
khedo'smāsu na me'parādhyati bhavān sarve'parādhā mayi |
tatkiṃ rodiṣi gadgadena vacasā kasyāgrato rudyate
nanvetan mama kā tavāsmi dayitā nāsmītyato rudyate ॥
„Довольно гнева, ревнивица,
обоих он нас томит“. —
„В том я одна виновата,
ты мне не чинил обид“. —
„Тогда почему, любимая,
ты горькие слезы льешь?“ —
„Любимой меня назвал ты,
да только слова твои — ложь“. —
51
51 śliṣṭaḥ kaṇṭhe kimiti na mayā mūḍhayā prāṇanātha-
ścumbatyasmin vadanavidhutiḥ kiṃ kṛtā kiṃ na dṛṣṭaḥ |
noktaḥ kasmāditi navavadhūceṣṭitaṃ cintayantī
paścāttāpaṃ vahati taruṇī premṇi jāte rasajñā ॥
ś„Почему же в ночь нашу первую
я такою глупой была?
Почему, оробев вдруг, мужа
я руками не оплела?
Почему от губ уворачивалась?
Почему потупила взгляд?“ —
Так, любви пробужденье чувствуя,
жены юные говорят.
mandākrāntā
52
52 lolairlocanavāribhiḥ saśapathaiḥ pādapraṇāmaiḥ priyai-
ranyāstā vinivārayanti kṛpaṇāḥ prāṇeśvaraṃ prasthitam |
puṇyāhaṃ vraja maṅgalaṃ sudivasaḥ prātaḥ prayātasya te
yatsnehocitamīhitaṃ priyatama tvaṃ nirgataḥ śroṣyasi ॥
Пусть другие же́ны повергаются
к мужа уходящего стопам,
Умоляют пусть: „Владыка жизни мой!
Оставайся“, волю дав слезам.
Я не такова. Благословение
будь с тобой, коль ты собрался в путь.
Как любовь на деле доказала я,
ты услышишь после ­как-нибудь.
53
53 lagnā nāṃśukapallave bhujalatā na dvāradeśe'rpitā
no vā pādatale tayā nipatitaṃ tiṣṭheti noktaṃ vacaḥ |
kāle kevalamambudātimaline gantuṃ pravṛttaḥ śaṭhaḥ
tanvyā bāṣpajalaughakalpitanadīpūreṇa baddhaḥ priyaḥ ॥
За полы одежды его не хватала
лианой-рукой,
К стопам не склонялась, молить не пыталась:
„Останься со мной!“
Но хоть потемнели еще ­только-только
вдали облака,
Неверному вдруг все пути преградила
слез горьких река.
54
54 virahaviṣamaḥ kāmo vāmastanūkurute tanuṃ
divasagaṇanādakṣaścāyaṃ vyapetaghṛṇo yamaḥ |
tvamapi vaśago mānavyādhervicintaya nātha he
kiśalayamṛdurjīvedevaṃ kathaṃ pramadājanaḥ ॥
В разлуке тело исхудало —
о, как безжалостен бог Кама!
И как в подсчете дней искусен
владыка преисподней Яма23!
Мой господин, в ревнивых думах
ты изнемог, я знаю, тоже.
А женщине как выжить слабой,
на тонкий стебелек похожей?
hariṇī
23. Яма — бог смерти и загробного мира.
55
55 parimlāne māne mukhaśaśini tasyāḥ karadhṛte
mayi kṣīṇopāye praṇipatanamātraikaśaraṇe |
tayā pakṣmaprāntavrajapuṭaniruddhena sahasā
prasādo bāṣpena stanataṭaviśīrṇena kathitaḥ ॥
Утомилась она от гнева,
лик-луну ладонями скрыла.
Простереться пред ней с мольбою —
только средство одно и было.
Но скрывавшиеся под ресницами
слез потоки в то же мгновенье
По щекам на высокую грудь ее
полились, словно знак прощенья.
śikhariṇī
56
56 kṛto dūrādeva smitamadhuramabhyudgamavidhiḥ
śirasyājñā nyastā prativacanavatyānatimati |
na dṛṣṭeḥ śaithilyaṃ milana iti ceto dahati me
nigūḍhāntaḥkopā kaṭhiṇahṛdaye saṃvṛtiriyam ॥
Завидев меня, ты с улыбкой выходишь навстречу,
Поклонами мне отвечаешь и нежною речью,
И все же на ложе твой взгляд остается холодным,
Ты душу сжигаешь мне гневом, в глуби затаенным.
śikhariṇī
57
57 āstāṃ viśvasanaṃ sakhīṣu viditābhiprāyasāre jane
tatrāpyarpayituṃ dṛśaṃ suracitāṃ śaknomi na vrīḍayā |
loko hyeṣa paropahāsacaturaḥ sūkṣmeṅgitajño'pyalaṃ
mātaḥ kaṃ śaraṇaṃ vrajāmi hṛdaye jīrṇo'nurāgānalaḥ ॥
Подругам доверять не стоит.
И стыд мешает мне взглянуть
С желаньем на того, кто понял
моих стремлений тайных суть.
Умелы ближние в насмешках,
во взорах, жестах знают толк.
Как быть мне? Гаснет сам собою
любви дрожащий огонек.
58
58 śrutvā nāmāpi yasya sphuṭaghanapulakaṃ jāyate'ṅgaṃ samantāt
dṛṣṭvā yasyānanenduṃ bhavati vapuridaṃ candrakāntānukāri |
tasminnāgatya kaṇṭhagrahanikaṭapadasthāyini prāṇanāthe
bhagnā mānasya cintā bhavati mayi punarvajramayyāṃ kadācit ॥
Только имя его услышу —
дрожь волненья бежит по коже.
Лик-луну его вижу — на лунный
камень я становлюсь похожей.
А когда подойдет и обнимет,
хоть я словно алмаз тверда,
Но гордыня и ревность в сердце
испаряются без следа.
sragdharā
59
59 santyevātra gṛhe gṛhe yuvatayastāḥ pṛccha gatvādhunā
preyāṃsaḥ praṇamanti kiṃ tava punar dāso yathā vartate |
ātmadrohiṇi durjanaiḥ pralapitaṃ karṇe'niśaṃ mā kṛthāśchi
nnasneharasā bhavanti puruṣā duḥkhānuvartyāḥ punaḥ ॥
Все дома обойди ты здесь
и спроси у жены любой:
Муж склоняется ль перед ней,
как твой верный раб пред тобой?
Не внимай советам дурным,
причиняешь себе ты вред,
Угасает любовь, когда
в ней исток страданий и бед.
60
60 smararasanadīpūreṇoḍhāḥ punargurusetubhi-
ryadapi vidhṛtāstiṣṭhantyārādapūrṇamanorathāḥ |
tadapi likhitaprakhyairaṅgaiḥ parasparamunmukhā
nayananalinīnālānītaṃ pibanti rasaṃ priyāḥ ॥
Их захватил поток нектара Смары24,
Но старшие вокруг — ему плотина,
И утолить желанье невозможно,
Хотя довольно руку протянуть…
И вот, как через лотосовый стебель,
Они любовный сок глазами пьют.
hariṇī
24. Смара — одно из имен бога любви.
61
61 niḥśeṣacyutacandanaṃ stanataṭaṃ nirmṛṣṭarāgo'dharo
netre dūramanañjane pulakitā tanvī taveyaṃ tanuḥ |
mithyāvādinī dūti bāndhavajanasyājñātapīḍāgame
vāpīṃ snatuṃito gatāsi na punastasyādhamasyāntikam ॥
Не алеют краской твои губы,
не благоухает грудь сандалом,
И глаза сурьмою не чернеют,
встали дыбом волоски на коже…
О подруга-­вестница, не лги мне,
боль не причиняй мне по незнанью,
Не на пруд купаться ты ходила,
а к негоднику, по ком томлюсь я.
62
62 mlānaṃ pāṇḍu kṛśaṃ viyogavidhuraṃ lambālakaṃ sālasaṃ
bhūyastatkṣaṇajātakāntimadhuraṃ prāpte mayi proṣite |
sāṭopaṃ ratikelikālasarasaṃ ramyaṃ kimapyādarātpī
taṃ yatsutanormayā vadanakaṃ vaktuṃ na tatpāryate ॥
Лицо любимой — как оно поблекло
От горестной разлуки! Исхудало,
И кожа побледнела, и волос
Растрепанные пряди его скрыли.
Но стоило домой мне воротиться
Из дальних странствий, — расцвело оно
И вновь прекрасным, горделивым стало,
Когда в полночный, тайный час любви
Его мои испили поцелуи,
Настолько дивным, что язык мой слабый
Его вовек не смог бы описать.
63
63 āyastā kalahaṃ pureva kurute na sraṃsane vāsaso
bhugnabhrūratikhaṇḍyamānamadharaṃ dhatte na keśagrahe |
aṅgānyarpayati svayaṃ bhavati no vāmā haṭhāliṅgane
tanvyā śikṣita eṣa saṃprati punaḥ kopaprakāro'paraḥ ॥
Теперь, коль платье он с нее снимает,
Она с ним в ссору больше не вступает,
Губ не кусает и бровей не хмурит,
Когда насильно он ее целует,
И не противится, стоит спокойно,
Когда обнять он хочет тело стройной.
Ведь ею способ выучен иной,
Как гнева утолить палящий зной.
64
64 cintāmohaviniścalena manasā maunena pādānataḥ
pratyākhyānaparāṅmukhaḥ priyatamo gantuṃ pravṛtto'dhunā |
savrīḍairalasairnirantaraluṭhadbāṣpākulairlocanaiḥ
śvāsotkampakucaṃ nirīkṣya suciraṃ jīvāśayā vāritaḥ ॥
Ее душа застыла в горьких думах,
Она мольбам ответила молчаньем,
Отвергнутый, хотел уйти любимый,
Когда его остановили взгляд,
Слезами затуманненый, стыдливый,
И долгий вздох трепещущей груди.
65
65 kvacittambūlāktaḥ kvacidagurupaṅkāpaṅkamalinaḥ
kvaciccūrṇodgārī kvacidapi ca sālaktakapadaḥ |
valībhaṅgābhogairalakapatitaiḥ śīrṇakusumaiḥ
striyā nānāvasthaṃ prathayati rataṃ pracchadapaṭaḥ ॥
Кое-где видны следы бетèля,
кое-где видна алоэ паста,
Кое-где сандал благоухает,
кое-где ала́ктака25 алеет,
И цветы рассыпаны повсюду,
животом продавлена средина
Ложа, на котором она ночью
предавалась сладостным утехам.
śikhariṇī
25. Алактака — красная краска, использовавшаяся в качестве косметики для тела.
66
66 ahaṃ tenāhūtā kimapi kathayāmīti vijane
samīpe cāsīnā saralahṛdayatvādavahitā |
tataḥ karṇopānte kimapi vadatā ghrāya vadanaṃ
gṛhītvā dhammillaṃ mama sakhi nipīto'dhararasaḥ ॥
„Позволь шепнуть наедине
тебе, красавица, два слова“.
И я уселась рядом с ним,
не заподозривши дурного.
О, как наивна я была!
Старался тот хитрец недаром —
Вдохнул он запах губ моих
и насладился их нектаром.
śikhariṇī
67
67 puṣpodbhedamavāpya keliśayanāddūrasthayā cumbane
kāntena sphuritādhareṇa nibhṛtaṃ bhrūsañjñayā yācite |
ācchādya smitapūrṇagaṇḍaphalakaṃ celāñcalenānanaṃ
mandāndolitakuṇḍalastabakayā tanvyāvadhūtaṃ śiraḥ ॥
Сегодня ей любить негоже —
И отошла она от ложа.
Когда же муж о поцелуе
Ее молить стал, то лицо
Она прикрыла краем платья
И покачала головою,
И вторили ее движенью
Соцветия дрожащих серег.
68
68 kva prasthitāsi karabhoru ghane niśīthe
prāṇādhiko vasati yatra janaḥ priyo me |
ekākinī vada kathaṃ na bibheṣi bāle
nanvasti puṅkhitaśaro madanaḥ sahāyaḥ ॥
„Ты куда, дивнобедрая? Город окутан тьмой!“
„Тороплюсь к тому, кто милей мне жизни самой“.
„А не страшно ль в кромешном мраке идти одной?“
„Не одна я, ведь лучник Мáдана26 — здесь, со мной“.
vasantatilakā
26. Мадана — одно из имен индийского бога любви. Его оружие — лук и цветочные стрелы.
69
69 loladbhrūlatayā vipakṣadigupanyāse'vadhūtaṃ śira-
stadvṛttāntanirīkṣaṇe kṛtanamaskāro vilakṣaḥ sthitaḥ |
kopāttāmrakapolabhittini mukhe dṛṣṭyā gataḥ pādayo-
rutsṛṣṭo gurusannidhāvapi vidhirdvābhyāṃ na kālocitaḥ ॥
Она, брови-­лианы нахмурив,
указала соперницы дом.
Покачал в ответ головой он
и потупился со стыдом.
В гневе щеки ее пылали,
он на стопы молча глядел,
И хоть видели это старшие,
не положен был ссоре предел.
70
70 dṛṣṭaḥ kātaranetrayā cirataraṃ baddhāñjaliṃ yācitaḥ
paścādaṃśukapallavena vidhṛto nirvyājamāliṅgitaḥ |
ityākṣipya yadā samastamaghṛṇo gantuṃ pravṛttaḥ śaṭhaḥ
pūrvaṃ prāṇaparigraho dayitayā muktastato vallabhaḥ ॥
Смиренно сложив ладони,
остаться его умоляла,
Остановить пыталась,
за край одежды держась.
Напрасно — этих усилий
бездушному было мало,
Ушел… От любви и от жизни
тогда она отреклась.
71
71 lākṣālakṣma lalāṭapaṭṭamabhitaḥ keyūramudrā gale
vaktre kajjalakālimā nayanayo tāmbūlarāgo 'paraḥ|
dṛṣvā kopavidhāyi maṇḍanamidaṃ prātaściraṃ preyaso
līlātāmarasodare mṛgadṛśaḥ śvāsāḥ samāptiṃ gatāḥ ॥
Увидала газелеокая,
когда чуть занялся рассвет,
На висках своего любимого
красной краски предательский след,
И на шее его отпечатался
ясно с женской руки браслет,
От сурьмы лицо почернело,
возле глаз же — бетеля цвет.
Видя эти приметы явные,
кто бы ревность свою превозмог?
Но все вздохи горькие спрятала
она в лотосовый цветок.
72
72 adyārabhya yadi priye punar ahaṃ mānasya vānyasya vā
gṛhṇīyāṃ śaṭhadurnayena manasā nāmāpi saṅkṣepataḥ |
tat tenaiva vinā śaśāṅkadhavalāḥ spaṣṭāṭṭahāsā niśā
eko vā divasaḥ payodamalino yāyānmama prāvṛṣi ॥
Если отныне, хотя бы в гневе,
Я произнесу обманщика имя,
То пусть без него проходят ночи,
Лунным сиянием озаренные,
Звучащие громким и чистым смехом,
Или пусть в пору дождей только на день,
Не более, тучи затянут небо.
73
73 śaṭānyasyāḥ kāñcīmaṇiraṇitamākarṇya sahasā
yadāśliṣyanneva praśithilabhujagranthirabhavaḥ |
tadetatkvācakṣe ghṛtamadhumayatvadbahuvaco-
viṣeṇāghūrṇantī kimapi na sakhī me gaṇayati ॥
Ты услышал, как на ее поясе
колокольчики зазвенели,
И тотчас ощутила я,
что объятья твои ослабели.
И кому я о том поведаю?
Нет и верной подруги рядом,
Это ведь она зачарована
твоих сладких речений ядом.
śikhariṇī
74
74 śūnyaṃ vāsagṛhaṃ vilokya śayanādutthāya kiñcicchanai-
rnidrāvyājamupāgatasya suciraṃ nirvarṇya patyurmukham |
visrabdhaṃ paricumbya jātapulakāmālokya gaṇḍastalīṃ
lajjānamramukhī priyeṇa hasatā bālā ciraṃ cumbitā ॥
Она осмотрелась вокруг,
и, приподнявшись на ложе,
Вгляделась мужу в лицо —
и, решив, что он спит,
Поцеловала, но чувствуя
как дрожь пробежала по коже,
Смутилась она, но любимый
прогнал поцелуями стыд.
75
75 pādāsakte suciramiha te vāmatā naiva kānte
mandārambhe praṇayini jane ko'parādhoparodhaḥ |
itthaṃ tasyāḥ parijanakathākomale kopavege
bāṣpodbhedaistadanu sahasā na sthitaṃ na pravṛttam ॥
„Зачем же гневаться так долго?
Не чересчур ли ты сурова?
Любимый пред тобой склонился —
так значит, примиренью срок“.
Слова служанок эти слыша,
она смягчается, готова
Уже простить, но разве сразу
иссякнуть может слез поток?
mandākrāntā
76
76 kathamapi kṛtapratyākhyāne priye skhalitottare
virahakṛśayā kṛtvā vyājaṃ prakalpitamaśrutaṃ |
asahanasakhīśrotraprāptipramādasasaṃbhramaṃ
vigalitadṛśā śūnye gehe samucchvasitaṃ punaḥ ॥
В ответ на все ее упреки
Муж только бормотал неловко.
Она, разлукой истомившись,
Вид приняла, будто не слышит
Всех этих жалких оправданий.
Но, испугавшись, что узнают
О том завистницы-­подруги,
По сторонам взглянула быстро
Распухшими от слез глазами
И, убедившись, что дом пуст,
Вздохнула снова, с облегченьем.
hariṇī
77
77 gāḍhāśleṣaviśīrṇacandanarajaḥpuñjaprakarṣādiyaṃ
śayyā samprati komalāṅgi paruṣetyāropya māṃ vakṣasi |
gāḍhauṣṭhagrahapūrvamākulatayā pādāgrasandaṃśake-
nākṛṣyāmbaramātmano yaducitaṃ dhūrtena tatprastutam ॥
„Нежно тело твое, а постель так жестка
от рассыпанной пыли сандала!“ —
И любимый меня подхватил — через миг
на груди у него я лежала.
После в губы впился он, одежду сорвал
ступнями, будто клещами,
И свершил надо мною хитрец, что желал
и чего не опишешь словами.
78
78 acchinnaṃ nayanāmbu bandhuṣu kṛtaṃ cintā guruṣvarpitā
dattaṃ dainyamaśeṣataḥ parijane tāpaḥ sakhīṣvāhitaḥ |
adya śvaḥ paranirvṛtiṃ bhajati sā śvāsaiḥ paraṃ khidyate
viśrabdho bhava viprayogajanitaṃ duḥkhaṃ vibhaktaṃ tayā ॥
Раздала она слезы родне,
отдала все тревоги старшим,
Удрученность досталась слугам,
все страдания — верным подругам.
Не сегодня, так, значит, завтра
насладится она блаженством27.
Будь покоен, она испытала
в полной мере муки разлуки.
27. То есть умрет.
79
79 sphuṭatu hṛdayaṃ kāmaḥ kāmaṃ karatu tanuṃ tanuṃ
na sakhi caṭulapremṇā kāryaṃ punardayitena me |
iti sarabhasaṃ mānāṭopādudīrya vacastayā
ramaṇapadavī sāraṅgākṣyā saśaṅkitamīkṣitā ॥
„Пускай же сердце разорвется,
пускай исчахнет это тело,
Но до неверного, подруга,
теперь мне вовсе нету дела“, —
Газелеокая сказала
в ревнивом гневе, но, тревогу
Тая в душе, она смотрела
не отрываясь на дорогу.
hariṇī
80
80 līlātāmarasāhato'nyavanitāniḥśaṅkadaṣṭādharaḥ
kaścitkesaradūṣitekṣaṇa iva vyāmīlya netre sthitaḥ |
mugdhā kuḍmalitānanendu dadatī vāyuṃ sthitā tatra sā
bhrāntyā dhūrtatayāthavā natimṛte tenāniśaṃ cumbitā ॥
На губах его увидала
от зубов соперницы след.
По глазам отхлестала лотосом —
что сказать бы он мог в ответ?
„Ослепила меня ты, жестокая.
Все темно, нестерпима боль…“
„Погоди! — она испугалась, —
Средство знаю я, вот, позволь…“
И ему на глаза бедняжка
стала дуть, губы сжав в бутон.
Хитрецу лишь того и надо —
и целует простушку он.
81
81 purābhūdasmākaṃ niyatamavibhinnā tanuriyaṃ
tato nu tvaṃ preyānvayamapi hatāśāḥ priyatamāḥ |
idānīṃ nāthastvaṃ vayamapi kalatraṃ kimaparaṃ
mayāptaṃ prāṇānāṃ kuliśakaṭhinānāṃ phalamidam ॥
Сперва с тобой одним мы были телом —
одним единым, нераздельным целым.
Потом ты стал любовником неверным,
а мне страданье сделалось уделом.
Теперь ты муж, а я твоя жена —
без сути форма лишь сохранена.
Вся жизнь как адамант была тверда,
и горечи вкусила я сполна.
śikhariṇī
82
82 mugdhe mugdhatayaiva netumakhilaḥ kālaḥ kimārabhyate
mānaṃ dhatsva dhṛtiṃ badhāna ṛjutāṃ dūre kuru preyasi |
sakhyaivaṃ pratibodhitā prativacastāmāha bhītānanā
nīcaiḥ śaṃsa hṛdi sthito nanu sa me prāṇeśvaraḥ śroṣyati ॥
Подруга твердила настойчиво ей:
„Уж очень ты простодушна.
С мужчиною твердой и гордою быть,
лукавой порою нужно“.
Но та, побледнев, отвечала: „Молчи!
А что, если речи эти
Услышит тот, кто в сердце моем,
кто мне всех дороже на свете?“
83
83 ālambyāṅgaṇavāṭikāparisare cūtadrume mañjarīṃ
sarpatsāndraparāgalampaṭaraṭadbhṛṅgāṅganāśobhinīm |
manye svāṃ tanumuttarīyaśakalenācchādya bālā sphurat-
kaṇṭhadhvānanirodhakampitakucaśvāsodgamā roditi ॥
На дереве, что в саду,
манго цветок расцвел,
И окружил его рой
страстно жужжащих пчел.
Девушка юная с ветки
тот цветок сорвала,
А грудь ее, тайными вздохами
волнуясь, изнемогла.
84
84 anālocya premṇaḥ pariṇatimanādṛtya suhṛda-
stvayākāṇḍe mānaḥ kimiti sarale saṃprati kṛtaḥ |
samākṛṣṭā hyete virahadahanodbhāsuraśikhāḥ
svahastenāṅgārāstadalamadhunāraṇyaruditaiḥ ॥
О последствиях ты не думала,
не внимала советам подруг.
Отчего же теперь, наивная,
ревновать ты вздумала вдруг?
Ты сама собирала угли,
что пылают огнем разлук.
Что же толку рыдать в пустыне?
Нет спасенья тебе от мук.
śikhariṇī
85
85 kapole pattrālī karatalanirodhena mṛditā
nipīto niḥśvāsairayamamṛtahṛdyo'dhararasaḥ |
muhuḥ kaṇṭhe lagnastaralayati bāṣpaḥ stanataṭaṃ
priyo manyurjātastava niranurodhe na tu vayam ॥
Прикосновенья ладоней
стерли узоры с ланит,
Выпили вздохи вкус губ,
что слаще нектара пьянит,
Рыданья сжимают горло,
высóко вздымают грудь…
Гнев стал твоим возлюбленным,
а обо мне — позабудь.
śikhariṇī
86
86 āyāte dayite manorathaśatairnītvā kathañciddinaṃ
gatvā vāsagṛhaṃ jaḍe parijane dīrghāṃ kathāṃ kurvati |
daṣṭāsmītyabhidhāya satvarapadaṃ vyādhūya cīnāṃśukaṃ
tanvaṅgyā ratikātareṇa manasā nītaḥ pradīpaḥ śamam ॥
Она в сладких мечтаниях день провела,
вот темнеет небесный простор,
Воротился любимый, а слуги никак
не закончат плести разговор.
Но, любовью томясь, „К­то-то жалит меня!“ —
закричать догадалась и ловко
Шелком платья взмахнула, и лампы огонь
погасила проворно плутовка.
87
87 rohantau prathamaṃ mamorasi tava prāptau vivṛddhiṃ stanau
saṃllāpāstava vākyabhaṅgimilanānmaugdhyaṃ paraṃ tyājitāḥ |
dhātrīkaṇṭhamapāsya bāhulatike kaṇṭhe tavāsañjite
nirdākṣiṇya karomi kiṃnu viśikhāpyeṣā na panthāstava ॥
С твоею грудью рядом две моих
окрепли, стали круглы, будто чаши.
Наивности лишилась моя речь
и ловкость обрела в беседах наших,
И с юных лет лианы рук моих
тебя, обманщик милый, оплетали,
А ныне позабыл ты путь ко мне,
и вспомнишь ли ­когда-­нибудь? Едва ли…
88
88 cakṣuḥprītiprasakte manasi paricaye cintyamānābhyupāye
rāge yāte'tibhūmiṃ vikasati sutarāṃ gocare dūtikāyāḥ |
āstāṃ dūreṇa tāvatsarabhasadayitāliṅganānandalābha-
stadgehopāntarathyābhramaṇamapi parāṃ nirvṛtiṃ santanoti ॥
Когда душа приникла к миловзорой
и в голове кружит уловок рой,
То наслажденье высшее дарует
и приближенье вестницы одной.
И пусть далек тот миг, когда в объятьях
любимой будет страсть утолена,
Само блужданье рядом с ее домом
вознаграждает радостью сполна.
sragdharā
89
89 karakisalayaṃ dhūtvā dhūtvā vimārgati vāsasī
kṣipati sumanomālāśeṣaṃ pradīpaśikhāṃ prati |
sthagayati muhuḥ patyurnetre vihasya samākulā
surataviratau ramyaṃ tanvī punarpunarīkṣyate ॥
Дрожащей веточкою-рукою
она в смущении ищет платье,
Бросает остатки цветочной гирлянды
на лампу, горящую так некстати,
И мужу со смехом глаза то и дело
она прикрывает, стыдясь перед ним.
Но кончены ласки — и пристально он
любуется телом ее нагим.
hariṇī
90
90 parācī kopena sphuṭakapaṭamudgāmukulitā
praviśyāṅgenāṅgaṃ praṇayini parīrambhacature |
śanairnavībandhaṃ spṛśati sabhayavyākulakaraṃ
vidhatte saṅkocaglapitamavalagnaṃ varatanuḥ ॥
В гневе она лицо отвернула,
закрыла глаза, притворяясь спящей,
Когда любимый, искусный в ласках,
несмело к телу ее приникнул.
Он узелков одежды коснулся
дрожащей рукой — неужели проснется?
Ее же стан от прикосновенья
сжался и стал еще более тонким.
śikhariṇī
91
91 ādṛṣṭiprasarātpriyasya padavīmudvīkṣya nirviṇṇayā
vicchinneṣu pathiṣvahaḥpariṇatau dhvānte samutsarpati |
dattvaikaṃ saśucā gṛhaṃ prati padaṃ pānthastriyāsminkṣaṇe
mā bhūdāgata ityamandavalitagrīvaṃ punarvīkṣitam ॥
У обочины тщетно ждала целый день,
тщетно вдаль безотрывно глядела.
Вот и сумрак вечерний сменяться стал тьмой,
и дорога давно опустела.
Она горько вздохнула, домой побрела —
„Снова ночь мне одной коротать“.
Но помни́лось ей вдруг, что любимый идет,
и она обернулась опять.
92
92 deśairantaritā śataiśca saritāmurvībhṛtāṃ kānanai-
ryatnenāpi na yāti locanapathaṃ kānteti jānannapi |
udgrīvaścaraṇārdharuddhavasudhaḥ pronmṛjya sāsre dṛśau
tāmāśāṃ pathikastathāpi kimapi dhyāyanpunarvīkṣate ॥
Отделяют его от любимой
сотни рек, и лесов, и гор,
И не может взгляд человечий
одолеть бескрайний простор.
Но, пускай глаза затуманены
наворачивающейся слезой,
Путник в дали глядит неотрывно,
за которыми дом родной.
93
93 svinnaṃ kena mukhaṃ divākarakaraiste rāginī locane
roṣāttadvacanoditād vilulitā nīlālakā vāyunā |
bhraṣṭaṃ kuṇkumamuttarīyakaṣaṇātklantāsi gatyāgatai-
ruktaṃ tatsakalaṃ kimatra vada he dūti kṣatasyādhare ॥
„Отвечай-ка, подруга, скорей, отчего на лице твоем пот?“
„Ах, не видишь ты, что ли, как солнце безжалостно жжет?“
„Отчего же глаза покраснели?“ — „Разозлил меня этот невежда“.
„Нет шафрановой краски на теле твоем“. —„Ее стерла одежда“.
„Отчего твои пряди рассыпаны?“ — „Ветра волна растрепала“,
„Отчего запыхалась ты так?“ — „Мне побегать пришлось,
и немало“. — „Да, на все ты вопросы ответила бойко, но
только вот странно:
Отчего на губах у тебя кровоточат недавние раны?“
94
94 kaṭhinahṛdaye muñca bhrāntiṃ vyalīkakathāśritāṃ
piśunavacanairdukhaṃ netuṃ na yukta imaṃ janam |
kimidamathavā satyaṃ mugdhe tvayā hi viniścitaṃ
yadabhirucitaṃ tanme kṛtvā priye sukhamāsyatām ॥
Жестокая, ты, лживой болтовне
Поверив, истерзала сердце мне.
Иль вправду ты, наивная, решила,
Что виноват перед тобою милый?
Как хочешь поступай со мной тогда.
Пусть счастье ждет тебя, меня — беда.
hariṇī
95
95 bhrūbhedo guṇitaściraṃ nayanayorabhyastamāmīlanaṃ
roddhuṃ śikṣitamādareṇa hasitaṃ maune'bhiyogaḥ kṛtaḥ |
dhairyaṃ kartumapi sthirīkṛtamidaṃ cetaḥ kathañcinmayā
baddho mānaparigrahe parikaraḥ siddhistu daive sthitā ॥
Я хмурить веки научилась,
и веки томно прикрывать,
И плакать, и смеяться гордо,
молчанием встречать мольбы.
В душе я стойкость утвердила,
завязаны узлы одежды,
Я ревновать его готова…
Успех зависит от судьбы.
96
96 caraṇapatanaṃ sakhyālāpā manoharacāṭavaḥ
kṛśataratanorgāḍhāśleṣo haṭhātparicumbanam |
iti hi capalo mānārambhastathāpi hi notsahe
hṛdayadayitaḥ kāntaḥ kāmaṃ kimatra karomyaham ॥
Я знаю, что стоит женщине
явить свой ревнивый гнев, —
И тут же пред ней любимый
склоняется, присмирев.
Потом примиренье, объятья
и ласки — им нет числа.
Но слишком мне дорог милый,
и я бы так не смогла.
hariṇī
97
97 kānte talpamupāgate vigalitā nīvī svayaṃ tatkṣaṇāt
vāso viślathamekhalāguṇadhṛtaṃ kiñcinnitambe sthitam |
etāvatsakhi vedmi sāmpratamahaṃ tasyāṅgasaṅge punaḥ
ko'yaṃ kāsmi rataṃ nu vā kathamiti svalpāpi me na smṛtiḥ ॥
Когда любимый к ложу подошел,
Узлы одежды сами развязались,
Лишь тонкий ослабевший поясок
Едва держал на бедрах мое платье.
Но как поведать, что случилось после,
Подруга? Ведь когда в его обьятьях
Я оказалась, то затмился разум.
Где я была? Где он? И как любили
Друг друга мы? Не помню я. Не помню…
98
98 niḥśvāsā vadanaṃ dahanti hṛdayaṃ nirmūlamunmathyate
nidrā neti na dṛśyate priyamukhaṃ rātrindivaṃ rudyate |
aṅgaṃ śoṣamupaiti pādapatitaḥ preyāṃstathopekṣitaḥ
sakhyaḥ kaṃ guṇamākalayya dayite mānaṃ vayaṃ kāritāḥ ॥
Прощенья просил он, к стопам припадая,
но слишком был гнев мой крут.
Теперь от тоски разрывается сердце,
и вздохи мне губы жгут.
Зачем я отвергла жестоко его,
послушав подружек совет?
И ночью, и днем я горюю о том,
что рядом любимого нет.
99
99 nāntaḥ praveśamaruṇadvimukhī na cāsīd
ācaṣṭa roṣaparuṣāṇi na cākṣarāṇi |
sā kevalaṃ saralapakṣmabhirakṣipātaiḥ
kāntaṃ vilokitavatī jananirviśeṣam ॥
Не прогнала, не отвернулась
И не сказала злого слова.
Она молчала и глядела
На мужа, словно на чужого.
vasantatilakā
100
100 priyakṛtapaṭasteyakrīḍāviḍambanavihvalāṃ
kimapi karuṇālāpāṃ tanvīmudīkṣya sasaṃbhramam |
api vigalite skandhāvāre gate suratāhave
tribhuvanamahādhanvī sthāne nyavartata manmathaḥ ॥
Шутку он сыграть решил с любимой
И похитил у нее одежду.
Наготы стыдясь, бедняжка плачет,
Причитает жалобно. Увидел
Это Кама28, лучника искусством
В трех мирах прославленный, спустился
К ним с высот, хотя любовной битве
И пришел конец, и даже лагерь
Воинами был уже покинут.
hariṇī
28. „Это Кама, лучника искусством…“ — см. примечание к строфе 68.
101
101 sālaktakena navapallavakomalena
pādena nūpuravatā madanālasena |
yastāḍyate dayitayā praṇayāparādhātso
'ṅgīkṛto bhagavatā makaradhvajena ॥
Прекрасною стопой браслетоносной
Любимая ударила из гнева —
И воссиял возлюбленный, ведь это
Его отметил знаком Камадэва29.
vasantatilakā
29. Камадэва — то же, что и Кама, индийский бог любви.
Дополнительные строфы
1
1 dhīraṃ vāridharasya ri kirataḥ śrutvā niśīthe dhvaniṃ
dīrghocchvāsamudaśruṇā virahiṇīṃ bālāṃ ciraṃ dhyāyatā |
adhvanyena vimuktakaṇṭhamakhilāṃ rātriṃ tathā kranditaṃ
grāmīṇairvrajato janasya vasatirgrāme niṣiddhā yathā ॥
Когда первые крупные капли дождя
застучали в ночной тишине,
Вспомнил путник невольно с тоскою тогда
об оставленной дома жене.
И так громко и горько бедняга рыдал,
не смолкая всю ночь напролет,
Что приюта с тех пор чужакам не давать
порешил деревенский сход.
2
2 na jāne saṃmukhāyāte priyāṇi vadati priye |
sarvāṇyaṅgāni me yānti netratāṃ kimu karṇatām ॥
Когда о любви со мною
он речи заводит смело,
Едиными взглядом и слухом
становится все мое тело.
śloka
3
3 analpacintābharamohaniścalā
vilokyamānaiva karoti sādhvasam |
svabhāvaśobhānatimātrabhūṣaṇā
tanustaveyaṃ bata kiṃ nu sundari ॥
„В тяжких думах оцепенело,
О любимая, твое тело,
Красота, что дана природой, —
Ныне все твои украшенья.
Что с тобой? На тебя взгляну я —
И в душе моей страх и смятенье“.
4
4 iti priye pṛcchati mānavihvalā
kathañcidantardhṛtabāṣpagadgadam |
na kiñcidityeva jagāda yadvadhūḥ
kiyanna tenaiva tayāsya varṇitam ॥
Вся во власти ревнивого гнева,
Она слезы молча глотала
И в ответ лишь пробормотала:
„Ничего, ничего“, но немало
Слов невысказанных за этим
„Ничего“ коротким стояло.
vaṃśastha
5
5 jātā notkalikā stanau na lulitau gātraṃ na romāñcitaṃ
vaktraṃ svedakaṇānvitaṃ na sahasā yāvacchaṭhenāmunā |
dṛṣṭenaiva mano hṛtaṃ dhṛtimuṣā prāṇeśvareṇādya me
tatkenātra nirūpyamāṇanipuṇo mānaḥ samādhīyatām ॥
Любовных томлений я прежде не знала,
И грудь от волнения не трепетала,
И страстная дрожь не бежала по коже,
И пот по лицу не струился… Так что же?
Сегодня он бросил единственный взор, —
И стал господином души с этих пор.
И можно ли средство какое сыскать,
Чтоб гордость былая вернулась опять?
6
6 tapte mahāvirahavahniśikhāvalībhi-
rāpāṇḍurastanataṭe hṛdaye priyāyāḥ |
manmārgavīkṣaṇaniveśitadīnadṛṣṭe-
rnūnaṃ cchamacchamiti bāṣpakaṇāḥ patanti ॥
Измучена милая
разлуки огнем.
Не сводит с дороги
глаз ночью и днем
И, чтобы утишить
страдания пламя,
Высокую грудь
орошает слезами.
vasantatilakā
7
7 idaṃ kṛṣṇaṃ kṛṣṇaṃ priyatama nanu śvetamatha kiṃ
gamiṣyāmo yāmo bhavatu gamanenātha bhavatu |
purā yenaivaṃ me ciramanusṛtā cittapadavī
sa evānyo jātaḥ sakhi paricitāḥ kasya puruṣāḥ ॥
Я говорила: „Это черное“.
„Да, черное“, — он повторял.
„Нет, это белое“ — и тотчас он
согласно головой кивал.
Во всем за мной послушно следовал,
во всем со мною был един,
Но вдруг совсем переменился он…
Ну как понять этих мужчин!
śikhariṇī
8
8 tanvaṅgyā gurusannidhau nayanaja yad vāri saṃstambhitaṃ
tenāntargalitena manmathaśikhī sikto viyogodbhavaḥ |
manye tasya nirasyamānakiraṇasyaiṣā mukhenodgatā
śvāsāyāsasamākulālisaraṇivyājena dhūmāvaliḥ ॥
Стройная станом при старших
горькие слезы сдержала,
Ими огонь Манматхи30
залила, рожденный разлукой.
Казалось, будто не пчелы
у губ ее роем кружатся —
Вместе со вздохом выходит
тонкая струйка дыма.
30. Манматха — одно из имен бога любви.
9
9 aṅgaṃ candanapāṇḍu pallavamṛdustāmbulatāmro'dharo
dhārāyantrajalābhiṣekakaluṣe dhautāñjane locane |
antaḥpuṣpasugandhirājikabarī sarvāṅgalagnāmbaraṃ
kāntānāṃ kamanīyatāṃ vidadhate grīṣme'parāhṇāgame ॥
Тело побелело от сандала,
губы покраснели от бетèля,
И омыты чистою водою
очи, что блестят, как у газели,
И цветы, украсившие косы,
волосам дарят благоуханье,
И прикрыто тело луноликой
только тонкою льняною тканью.
И приходит чарованье это
к юной деве вечерами лета.
10
10 varamasau divaso na punarniśā
nanu niśaiva varaṃ na punardinam |
ubhayametadapi vrajatu kṣayaṃ
priyatamena na yatra samāgamaḥ ॥
„День лучше, чем ночь“, — так сказала одна,
другая: „За ночь я отдам сотню дней“,
А третья вздохнула: „В разлуке с любимым
и день пусть, и ночь пробегают быстрей“.
drutavilambita
11
11 kopastvayā hṛdi kṛto yadi paṇkajākṣi
so'stu priyastava kimatra vidheyamanyat |
āśleṣamarpaya madarpitapūrvamuccai-
rmahyaṃ samarpaya madarpitacumbanaṃ ca ॥
Лотосоокая, гнев в твоем сердце горит.
Новый любовник он твой, а я больше не мил.
Только объятья мне и поцелуи верни
С тою же страстью, с какой я тебе их дарил.
vasantatilakā
12
12 hāro jalārdraśayanaṃ nalinīdalāni
prāleyaśīkaramucastuhinādrivātāḥ |
yasyendhanāni sarasānyapi candanāni
nirvāṇameṣyati kathaṃ sa manobhavāgniḥ ॥
Жемчуг, влажное ложе,
лотоса лепестки,
Дождь и туман, принесенные
ветром со Снежных гор31,
Даже прохладный сандал
пламя питают его.
Как же может угаснуть
страстной любви костер?
vasantatilakā
31. Снежные горы — Гималаи.
13
13 tanvī śarattripathagā puline kapole
lole dṛśau ruciracañcalakhañjarīṭau ॥
tadbandhanāya sucirārpitasubhrucāpa-
caṇḍālapāśayugalāviva śūnyakarṇau ॥
Тонкое тело ее — словно Ганга осенней порою.
Щеки ее — берега, увлеченные резвой игрою,
Две трясогузки — глаза, а поймать чтобы их половчей,
Дуги бровей изогнулись, натянуты петли ушей.
vasantatilakā
14
14 pādāṅguṣṭhena bhūmiṃ kisalayarucinā sāpadeśaṃ likhantī
bhūyo bhūyaḥ kṣipantī mayi sitaśabale locane lolatāre |
vaktraṃ hrīnamramīṣatsphuradadharapuṭaṃ vākyagarbhaṃ dadhānā
yanmāṃ novāca kiñcitsthitamapi hṛdaye mānasaṃ taddunoti ॥
В гневе притворном она нежною веткой-­стопой
землю скребет.
Только порой на меня взгляд ее ясных очей
вдруг упадет.
И от смущенья чуть-чуть губы дрожат, что полны
несказанных слов.
Но, хоть она и молчит, дух мой страданьем уже
зажечься готов.
sragdharā
15
15 ūrudvayaṃ mṛgadṛśaḥ kadalasya kāṇḍau
madhyaṃ ca vediratulaṃ stanayugmam asyāḥ |
lāvaṇyavāriparipūritaśātakumbha-
kumbhau manojanṛpaterabhiṣecanāya ॥
Газелеокой бедра — словно стебли
Банана, стан — изящней алтаря32,
Тугие груди — золотые чаши
Для помазанья Ма́даны-царя.
vasantatilakā
32. Алтарь-веди имеет форму, сходящуюся в центре и снова расширяю­щую­ся книзу. Поэтому в классической индийской поэзии с ним часто сравнивают тело красивой женщины с тонкой талией и широкими бедрами.
16
16 ālokayati payodharamupamandiramabhinavāmbudharanīlam |
dayitāracitacitānaladhūmodgamaśaṅkayā pathikaḥ ॥
Издали дом уже виден, и облак
сизый, тяжелый навис над ним,
Но мнится путнику: это любимой
костра погребального вьется дым.
āryā
17
17 gacchetyunnatayā bhrūvaiva gaditaṃ mandaṃ valantyā tayā
tenāpyañcitalocanadvayapuṭenājñā gṛhītā śanaiḥ |
saṅketāya valaddṛśā piśunitā jñātā ca dikpreyasā
gūḍhaḥ saṅgamaniścayo gurupuro'pyevaṃ yuvabhyāṃ kṛtaḥ ॥
„Ступай“, — одним лишь поднятьем бровей
она отдала приказ,
И понял возлюбленный, что означает
движенье прекрасных глаз.
Так место она указала ему
для новой сладостной встречи.
Когда нужно тайну от старших скрывать,
то юным не надобны речи.
18
18 valatu taralā dṛṣṭā dṛṣṭiḥ khalā sakhi mekhalā
skhalatu kucayorutkampānme vidīryatu kañcukam |
tadapi na mayā sambhāṣyo 'sau punardayitaḥ śaṭhaḥ
sphurati hṛdayaṃ maunenāntarna me yadi tatkṣaṇāt ॥
Пусть помертвеет взгляд,
пояс пусть соскользнет,
Пускай взволнуется грудь
и кáнчуку раздерет,
И все же ни слова обманщику
не вымолвит мой язык,
Коль от молчанья сердце
не разорвется вмиг.
hariṇī
19
19 yadrātrau rahasi vyapetavinayaṃ dṛṣṭaṃ rasātkāmino-
ranyonyaṃ śayanīyamīhitarasavyāptipravṛttaspṛham |
tatsānandamiladdṛśoḥ kathamapi smṛtvā gurūṇāṃ puro
hāsodbhedanirodhamantharamilattāraṃ kathañcit sthitam ॥
Ночью бесстыдно и нежно
они друг на друга глядят,
Страсти огонь разжигая,
со взглядом сплетается взгляд.
А днем, когда снова встречаются
глаза их в присутствии всех,
Едва удержать они могут
в зрачках затаившийся смех.
20
20 sati pradīpe satyagnau satsu tārāmaṇīnduṣu |
virame mṛgaśāvākṣyās tamobhūtamidam jagat ॥
Пускай горит в светильнике огонь,
пусть звезд, луны и солнца льется свет,
Но для меня весь мир окутан тьмой,
когда со мной моей любимой нет.33
śloka
33. Это стихотворение также приписывается другому индийскому поэту, — Бхартрихари (ок. VI в.), автору поэтического собрания „Триста строф“ („Шатакатраям“).
21
21 sakhyastāni vacāṃsi yāni bahuśo'dhītāni yuṣmanmukhā-
dvakṣye'ham bahuśikṣitā kṣaṇamiti dhyātvāpi maunaṃ śritā |
dhūrtenaitya ca maṇḍalīkṛtakucaṃ gāḍhaṃ pariṣvajya māṃ
pītānyeva sahādhareṇa hasatā vaktrasthitānyeva me ॥
„Подруги, я твердо усвоила речи,
что слышала часто от вас.
В лицо я неверному прямо, открыто
и смело скажу их сейчас!“
Но этот хитрец меня обнял так крепко,
что кругом пошла голова,
И выпил, смеясь, мед губы моей нижней
и ревности гордой слова.
22
22 utkampo hṛdaye skhalanti vacanānyāvegalolaṃ mano
gātraṃ sīdati cakṣuraśrukaluṣaṃ cintā mukhaṃ śuṣyati |
yasyaiṣā sakhi pūrvaraṅgaracanā mānaḥ sa mukto mayā
vandyāstāpi yoṣitaḥ kṣititale yāsāmayaṃ saṃmataḥ ॥
Дрожит мое сердце, несвязанна речь,
и душу терзает мне пламя,
И тело слабеет, и блекнет лицо,
и взор замутился слезами.
Подумай, подруга, ведь ревности мук
все это лишь только начало.
Какою же твердой должна быть жена,
что их до конца испытала!
23
23 mānavyādhinipīḍītāhamadhunā śaknomi tasyāntikaṃ
no gantuṃ na sakhījano'sti caturo yo māṃ balān neṣyati |
mānī so'pi jano na lāghavabhayādabhyeti mātaḥ svayaṃ
kālo yāti calaṃ ca jīvitamiti kṣuṇṇaṃ manaścintayā ॥
Болезнью гордыни измучена я,
к нему не иду, свои чувства тая,
И мудрой подруги такой не найти,
что силой могла бы меня отвести.
Он тоже гордец и боится спешить,
он сам не придет и как дальше мне жить?
Терзаюсь — стремителен времени бег,
и короток жизни отпущенный век.
24
24 dṛṣte locanavanmanāṅmukulitaṃ pārśvasthite vaktrava-
nnyagbhūtaṃ bahirāsitaṃ pulakavatsparśaṃ samātanvati |
nīvībandhavadāgataṃ śithilatāṃ saṃbhāṣamāne kṣaṇā-
nmānenāpasṛtaṃ hriyeva sudṛśaḥ pādaspṛṣi preyasi ॥
При виде любимого, словно глаза,
смежился слегка ее гнев.
Когда тот приблизился, словно лицо,
склонился он, присмирев.
И вновь поднялся при прикосновении
нежном его руки,
Как будто на теле от возбуждения
вздыбились волоски.
Но только ласково начал речь
вести ее милый друг, —
И гнев, как узлы на одежде, тогда
ослабевать стал вдруг,
Когда ж увидала она — как раб,
любимый у ног лежит,
То мигом сердце покинул гнев,
а с ним — и всяческий стыд.
25
25 sakhi sa subhago mandasneho mayīti na me vyathā
vidhipariṇataṃ yasmātsarvo janaḥ sukhamaśnute |
mama tu manasaḥ santāpo'yaṃ priye vimukho'pi yat
kathamapi hatavrīḍaṃ ceto na yāti virāgitām ॥
Нет, не оттого, что он разлюбил,
подруга, страдаю я.
Ведь знаю, что счастье людское судьбой
одной лишь даруется.
Другим мое сердце терзается — тем,
что хоть отвернулся он,
К нему все ж бесстыдные чувства мои
по-прежнему тянутся.
hariṇī
26
26 kāntamukhaṃ suratakelivimardakheda-
sañjātagharmakaṇavicchuritaṃ ratānte |
āpāṇḍuraṃ vilasadardhanimīlitākṣaṃ
saṃsmṛtya he hṛdaya kiṃ satadhā na yāsi ॥
Полуприкрытых глаз помню блестящий взгляд,
В бисере пота лицо после любовных услад,
Бледное от истомы — все милые мне черты…
О, почему же, сердце, не разорвешься ты?
vasantatilakā
27
27 gantavyaṃ yadi nāma niścitamaho gantasi keyaṃ tvarā
dvitrāṇyeva padāni tiṣṭhatu bhavān paśyami yavanmukham |
saṃsāre ghaṭikāpraṇālavigaladvārā same jīvite
ko jānāti punastvayā saha mama syādvā na vā saṅgamaḥ ॥
Если решил уходить, — уходи, но помедли немного.
Дай на тебя поглядеть, подождет пусть дорога.
Жизнь — что вода из кувшина, текущая быстрой струей.
Кто может знать, повидаемся ль снова с тобой?
Амару в переводах русских поэтов. Н. В. Горская, 197234
34. Горская, Натэлла Всеволодовна (1928–2008) переводила преимущественно европейскую поэзию с испанского, венгерского, чешского, новогреческого языков. Ей принадлежат переводы из Антонио Мачадо, Яна Коллара, Костиса Паламаса, Михая Бабича. Из индийской поэзии, помимо строф из „Амарушатаки“, Горская переводила также стихи Рабиндраната Тагора.
1
3 ālolāmalakāvalīṃ vilulitāṃ bibhraccalatkuṇḍalaṃ
kiñcinmṛṣṭaviśeṣakaṃ tanutaraiḥ svedāmbhasāṃ jālakaiḥ |
tanvyā yatsuratāntatāntanayanaṃ vaktraṃ rativyatyaye
tattvāṃ pātu cirāya kiṃ hariharabrahmādibhirdaivataiḥ ॥
3 [3]35 Качанье легкое серег,
волос рассыпанные пряди
и тилак, что слегка поблек,
размытый капельками пота,
и затуманенный твой взгляд,
и всю тебя в последней дрожи
глаза мои да сохранят!
Зачем мне Вишну, Шива, Брахма?!
35. Нумерация стихов соответствует Южной редакции „Амарушатаки“. В скобках приведені номера стихов в издании The Amaruśataka of Amaruka. With the Commentary of Arjunavarmadeva, по которому выполнялся перевод.
2
5 alasavalitaiḥ premārdrārdrairmuhurmukulīkṛtaiḥ
kṣaṇamabhimukhairlajjālolairnimeṣaparāṅmukhaiḥ |
hṛdayanihitaṃ bhāvākūtaṃ vamadbhirivekṣaṇaiḥ
kathaya sukṛtī ko'yaṃ mugdhe tvayādya vilokyate ॥
5 [4] К любви зовущими, и томными,
и ждущими ответа,
в полон берущими,
глядящими то искоса, то прямо,
вовек не лгущими, огромными
и нежными глазами,
о простодушная, о скромная,
кому в глаза ты глянешь?..
3
13 praharaviratau madhye vāhnastato'pi pareṇa vā
kimuta sakale yāte vāhni priya tvamihaiṣyasi |
iti dinaśataprāpyaṃ deśaṃ priyasya yiyāsato
harati gamanaṃ bālālāpaiḥ sabāṣpagalajjalaiḥ ॥
13 [12] „Вернешься сразу же, не правда ли?
Иль через час? Иль в полдень?
Быть может, вечером?
Иль к полночи придешь домой, любимый?“ —
жена печальная промолвила,
задерживая дома
в дорогу долгую, стодневную
собравшегося мужа.
4
1 dhīraṃ vāridharasya ri kirataḥ śrutvā niśīthe dhvaniṃ
dīrghocchvāsamudaśruṇā virahiṇīṃ bālāṃ ciraṃ dhyāyatā |
adhvanyena vimuktakaṇṭhamakhilāṃ rātriṃ tathā kranditaṃ
grāmīṇairvrajato janasya vasatirgrāme niṣiddhā yathā ॥1*॥
[13]36 Услышав тяжелые всхлипы дождя,
что хлынул из тучи ночью,
великой тоской по жене изойдя
в унылой разлуке длинной,
так громко рыдал он, себя бередя,
что люди в селенье этом
отныне решили, покой свой щадя,
чужим не давать приюта.
36. Стихотворение отсутствует в Южной редакции Амару, но включено в Дополнительные строфы под №1.
5
15 dampatyorniśi jalpatorgṛhaśukenākarṇitaṃ yadvaca-
statprātargurusannidhau nigadataḥ śrutvaiva tāraṃ vadhūḥ |
karṇālaṅkṛtipadmarāgaśakalaṃ vinyasya cañcupuṭe
vrīḍārtā prakaroti dāḍimaphalavyājena vāgbandhanam ॥
15 [16] Влюбленных супругов ночной разговор
ручной попугай подслушал.
Болтливым он был, все слова затвердил
и днем повторил при старших;
зарделась жена, и потупила взгляд,
смущенья полна и гнева,
и в клюв болтуна запихала гранат —
под видом зерна граната.
6
26 bhrūbhaṅge racite'pi dṛṣṭiradhikaṃ sotkaṇṭhamudvīkṣate
kārkaśyaṃ gamite'pi cetasi tanūromāñcamālambate |
ruddhāyāmapi vāci sasmitamidaṃ dagdhānanaṃ jāyate
dṛṣṭe nirvahaṇaṃ bhaviṣyati kathaṃ mānasya tasmiñjane ॥
26 [28] Глаза мои радость таят в глубине,
хоть брови я хмурю грозно,
и губы — в улыбке, и щеки —
в огне, хоть голос звучит сурово,
мурашки бегут и бегут по спине,
хоть сердцу велю быть твердым;
удастся ли гордой прикинуться мне,
когда я его увижу?
7
29 urasi nihitastāro hāraḥ kṛtā jaghane ghane
kalakalavatī kāñcī pādau raṇanmaṇinūpurau |
priyamabhisarasyevaṃ mugdhe tvamāhataḍiṇḍimā
yadi kimadhikatrāsotkampaṃ diśaḥ samudīkṣase ॥
29 [31] Сверкая перстнями и перлами,
украсившими шею,
в шелка одетая, браслетами
позванивая тонко,
к нему ты шествуешь торжественно,
как в громе барабанов.
Так что ж, наивная, пугливая,
ты вся дрожишь от страха?
8
{n.d}
[34]37 Она молода, но смущаюсь лишь я,
как будто я стал девицей,
и груди ее, словно ноша моя,
меня истомили тяжко,
и бедра ее, говорю не тая,
мешают походке легкой, —
о, чудо! — как часть своего бытия,
влачу я чужое бремя.
37. Стихотворение отсутствует в Южной редакции Амару.
9
4 sandaṣṭādharapallavā sacakitaṃ hastāgramādhunvatī
mā mā muñca śaṭheti kopavacanairānartitabhrūlatā |
śītkārāñcitalocanā sapulakaṃ yaiścumbitā māninī
prāptaṃ tairamṛtaṃ śramāya mathito mūḍhaiḥ suraiḥ sāgaraḥ ॥
4 [36] К огда ты, желаньем хмельным обуян,
гордячке кусаешь губы
и брови ее, словно плети лиан,
в притворном сомкнулись гневе,
но очи подернул блаженства туман, —
ты амриту, друг, вкушаешь;
а боги по глупости весь океан
вспахтали для этой цели.
10
50 bāle nātha vimuñca mānini ruṣaṃ roṣānmayā kiṃ kṛtaṃ
khedo'smāsu na me'parādhyati bhavān sarve'parādhā mayi |
tatkiṃ rodiṣi gadgadena vacasā kasyāgrato rudyate
nanvetan mama kā tavāsmi dayitā nāsmītyato rudyate ॥
50 [57] „Что значит, любимая, гневный твой взгляд?“
— „О нет, я гляжу без гнева!“
Мне больно... Не я ль пред тобой виноват?“ —
„Вины твоей нет, владыка“. —
„Так что ж ты рыдаешь все ночи подряд?“ —
„Кто видит мои рыданья?“ —
„Да я, твой любимый!“ —
„О, слов этих яд! Меня ты не любишь больше!“
11
81 purābhūdasmākaṃ niyatamavibhinnā tanuriyaṃ
tato nu tvaṃ preyānvayamapi hatāśāḥ priyatamāḥ |
idānīṃ nāthastvaṃ vayamapi kalatraṃ kimaparaṃ
mayāptaṃ prāṇānāṃ kuliśakaṭhinānāṃ phalamidam ॥
81 [69] Ты помнишь ли — давно у нас одно
с тобою было сердце,
потом ты стал моим,
а я возлюбленной твоею стала,
ты мой супруг сейчас,
твоя супруга я — а дальше что же?
Тверда я, как алмаз,
и радости мне больше не осталось...
12
77 gāḍhāśleṣaviśīrṇacandanarajaḥpuñjaprakarṣādiyaṃ
śayyā samprati komalāṅgi paruṣetyāropya māṃ vakṣasi |
gāḍhauṣṭhagrahapūrvamākulatayā pādāgrasandaṃśake-
nākṛṣyāmbaramātmano yaducitaṃ dhūrtena tatprastutam ॥
77 [74] „В сандаловой пудре жестка простыня,
а тело твое так нежно!“ —
сказал и на грудь свою жарче огня
меня возложил он ловко,
и, губы кусая, лаская, дразня,
ногами стянул одежду
и делать, хитрющий, заставил меня
все то, что ему пристало. *
13
86 āyāte dayite manorathaśatairnītvā kathañciddinaṃ
gatvā vāsagṛhaṃ jaḍe parijane dīrghāṃ kathāṃ kurvati |
daṣṭāsmītyabhidhāya satvarapadaṃ vyādhūya cīnāṃśukaṃ
tanvaṅgyā ratikātareṇa manasā nītaḥ pradīpaḥ śamam ॥
86 [77] Пылая, суля наслаждений дары
супругу после разлуки,
в покои вошла, где до поздней поры
сновали слуги без дела,
и с криком: „Да здесь же полно мошкары!“
взмахнула шелковым сари,
и, гибкая, жаждя любовной игры,
она задула светильник.
14
89 karakisalayaṃ dhūtvā dhūtvā vimārgati vāsasī
kṣipati sumanomālāśeṣaṃ pradīpaśikhāṃ prati |
sthagayati muhuḥ patyurnetre vihasya samākulā
surataviratau ramyaṃ tanvī punarpunarīkṣyate ॥
89 [90] Огонь светильника, бессильная,
она задуть пыталась,
бросала лилии, стыдливая,
и с бедер пояс падал,
и, всхлипнув тоненько,
ладонями глаза закрыла мужу,
а он с улыбкою на гибкую глядел
не отрываясь.
15
97 kānte talpamupāgate vigalitā nīvī svayaṃ tatkṣaṇāt
vāso viślathamekhalāguṇadhṛtaṃ kiñcinnitambe sthitam |
etāvatsakhi vedmi sāmpratamahaṃ tasyāṅgasaṅge punaḥ
ko'yaṃ kāsmi rataṃ nu vā kathamiti svalpāpi me na smṛtiḥ ॥
97 [101] Узлы на одежде моей разошлись,
когда он к постели склонился.
Скользнул поясок развязавшийся вниз,
и бедра мои обнажились.
А после, когда мы сплелись и слились,
не помню, что было со мною —
где он, и где я, и куда мы неслись,
и чем под конец наслаждались...
16
65 kvacittambūlāktaḥ kvacidagurupaṅkāpaṅkamalinaḥ
kvaciccūrṇodgārī kvacidapi ca sālaktakapadaḥ |
valībhaṅgābhogairalakapatitaiḥ śīrṇakusumaiḥ
striyā nānāvasthaṃ prathayati rataṃ pracchadapaṭaḥ ॥
65 [107] Цветами алыми, сандаловой
осыпавшейся пудрой,
крупицей пурпура и бурыми —
от бетеля — следами,
алоэ пятнами и смятыми
полотнищами простынь
влюбленной женщины
движения показывает ложе.
Амару в переводах русских поэтов. П. Д. Сахаров, 198638
38. Сахаров, Петр Дмитриевич (род. 1957 г.) — ученый-востоковед, публицист и переводчик, ученик П. А. Гринцера. Основной научный труд, посвященный индийской культуре, — монография „Мифологическое повествование в санскритских пуранах“ (М., 1991).
1
35 gāḍhāliṅganavāmanīkṛtakucaprodbhinnaromodgamā
sāndrasneharasātirekavigalatśrīmannitambāmbarā |
mā mā mānada māti māmalamiti kṣāmākṣarollāpinī
suptā kiṃ nu mṛtā nu kiṃ manasi me līnā vilīnā nu kim ॥
35 [40] В слиянии объятий стеснена,
ее открыта грудь,
бьет кожу дрожью
и нежным соком страсти совлеклись
струясь по бедрам вниз
ее одежды
нет нет любезный хватит подожди
ну — гаснет звук ее
мольбы чуть слышной
уснула может статься иль мертва
или со мной слилась
иль вовсе снится
Амару в переводах русских поэтов. С. Л. Северцев, 199139
39. Северцев, Сергей Леонидович (1924–1991) — не будучи профессиональным востоковедом, переводил с подстрочников стихи персидских, арабских, индонезийских поэтов. Важное место в его переводческом наследии занимает Индия. Северцев переводил индийскую поэзию разных эпох — от гимнов „Ригведы“ до авторов XX в. Наиболее значительными его работами стали переводы древнеиндийских поэтов Бхартрихари и Амару, стихов из антологии „Семьсот строф“ („Саттасаи“), „Песен любви“ средневекового поэта Видьяпати, а также избранных сказаний из „Махабхараты“. В 1991 году вышла книга его переводов индийской поэзии „Колесница солнца“, а в 2007 году — сборник древнеиндийской лирики „Радости любви“.
1
4 sandaṣṭādharapallavā sacakitaṃ hastāgramādhunvatī
mā mā muñca śaṭheti kopavacanairānartitabhrūlatā |
śītkārāñcitalocanā sapulakaṃ yaiścumbitā māninī
prāptaṃ tairamṛtaṃ śramāya mathito mūḍhaiḥ suraiḥ sāgaraḥ ॥
4 Когда, закусив губу — весеннюю веточку манго, —
Вся, как от страха, дрожа до кончиков пальцев,
С пляшущими бровями, подобными гибким лианам,
Кричит она в гневе: „Прочь, грубиян, невежа!“ —
Сама же тем временем страстно глаза смежает,
Жарко, прерывисто дышит — о, кто такую гордячку
Поцеловать успел, тот вправду хлебнул нектара,
И зря, океан взбивая, трудились глупые боги! ‘.
2
8 likhannāste bhūmiṃ bahiravanataḥ prāṇadayito
nirāhārāḥ sakhyaḥ satataruditocchūnanayanāḥ |
parityaktaṃ sarvaṃ hasitapaṭhitaṃ pañjaraśukai-
stavāvasthā ceyaṃ visṛja kaṭhine mānamadhunā ॥
8 Твой самый желанный сидит сейчас возле дома,
Печально склонясь, на земле что-то пальцем чертит,
Глаза у твоих наперсниц от слез опухли,
Служанки в тоске — с утра ничего не ели,
Из клеток весь день не слышна болтовня попугаев,
А в зеркало глянь — на кого ты сама похожа?
Довольно, красавица, сердцем смягчись, опомнись,
Свой темный гнев смени на светлую милость.
3
15 dampatyorniśi jalpatorgṛhaśukenākarṇitaṃ yadvaca-
statprātargurusannidhau nigadataḥ śrutvaiva tāraṃ vadhūḥ |
karṇālaṅkṛtipadmarāgaśakalaṃ vinyasya cañcupuṭe
vrīḍārtā prakaroti dāḍimaphalavyājena vāgbandhanam ॥
15 Когда ручной пройдоха-попугай,
Слыхавший ночью шепот новобрачных,
Наутро все их пылкие слова
Твердить при старших громко начинает,
Сгорая от стыда, невестка молодая,
Чтоб только замолчал бесстыдник пестрый,
Скорей — под видом зернышка граната —
Серьгу рубиновую в клюв ему сует.
4
29 urasi nihitastāro hāraḥ kṛtā jaghane ghane
kalakalavatī kāñcī pādau raṇanmaṇinūpurau |
priyamabhisarasyevaṃ mugdhe tvamāhataḍiṇḍimā
yadi kimadhikatrāsotkampaṃ diśaḥ samudīkṣase ॥
29 На грудь ты себе нацепила звенящий жемчуг,
На пышные бедра надела бренчащий пояс,
А на лодыжках браслеты из самоцветов
Дерзко потренькивают при каждом шаге.
Но если торжественно, словно под звон победный,
Решила отправиться ты на любовную встречу,
Зачем все равно, простодушная, ты робеешь,
Звенишь и дрожишь, во тьме озираясь пугливо?
5
50 bāle nātha vimuñca mānini ruṣaṃ roṣānmayā kiṃ kṛtaṃ
khedo'smāsu na me'parādhyati bhavān sarve'parādhā mayi |
tatkiṃ rodiṣi gadgadena vacasā kasyāgrato rudyate
nanvetan mama kā tavāsmi dayitā nāsmītyato rudyate ॥
50 „Моя красавица!“ — „Слушаю, господин мой!“ —
„Не злись, о сердитая, хватит, забудь обиду!“ —
„Обиду? Какую?“ — „Как ты меня огорчаешь!“ —
„Не огорчайся! Одна только я виновата!“ —
„Зачем же ты плачешь?“ — „Плачу?“ — „Еще как горько!“
„Ты что, жалеешь?“ — „Конечно, тебя жалею!“ —
„Меня? Да кто я тебе?“ — „Любовь моя, счастье!“ —
„Неправда все это! Вот потому-то и плачу!“
6
65 kvacittambūlāktaḥ kvacidagurupaṅkāpaṅkamalinaḥ
kvaciccūrṇodgārī kvacidapi ca sālaktakapadaḥ |
valībhaṅgābhogairalakapatitaiḥ śīrṇakusumaiḥ
striyā nānāvasthaṃ prathayati rataṃ pracchadapaṭaḥ ॥
65 Тут забрызгано бетелем — темно-красным соком,
Там запятнано непросохшей сандаловой мазью,
Здесь осыпано пудрой камфарной, там ярким лаком,
Украшавшим ей ноги, измазано слишком явно —
Это смятое ложе с разбросанными цветами
Поутру выдает любому, кто только глянет,
До чего были бурны красавицы этой объятья,
До чего были ласки ночные разнообразны.
7
66 ahaṃ tenāhūtā kimapi kathayāmīti vijane
samīpe cāsīnā saralahṛdayatvādavahitā |
tataḥ karṇopānte kimapi vadatā ghrāya vadanaṃ
gṛhītvā dhammillaṃ mama sakhi nipīto'dhararasaḥ ॥
66 „Тебе расскажу о чем-то, пойдем скорее!“ —
И ловко меня он увлек в укромное место.
Я села рядом, решив внимательно слушать,
Хоть сердце мое то дрожало, то замирало.
А он... а он склонился над самым ухом,
Невнятно шепча, щекоча горячим дыханьем,
Потом, за косу схватив, лицо мое поднял
И начал пить нектар моих губ, обманщик!
8
86 āyāte dayite manorathaśatairnītvā kathañciddinaṃ
gatvā vāsagṛhaṃ jaḍe parijane dīrghāṃ kathāṃ kurvati |
daṣṭāsmītyabhidhāya satvarapadaṃ vyādhūya cīnāṃśukaṃ
tanvaṅgyā ratikātareṇa manasā nītaḥ pradīpaḥ śamam ॥
86 Когда с чужбины вернулся супруг желанный,
С трудом она день провела в ожиданьях сладких,
А в спальню войдя, увидала, что все́ еще медлят
Болтуньи-служанки и милый войти не может.
Тогда дивногрудая — лишь бы скорей их спровадить —
На хитрость пустилась, вскричала в притворном страхе:
„Ой, что-то летает, укусит!..“ — и шелковым шарфом
Размахивать стала, в лампе огонь погасила.
Разбор и переводы санскритской строфы40 из „Амарушатаки“ Э.З. Лейтана41
40. Разбор и перевод строфы 105 из Амарушатаки, которую подробно разбирает Джаганнатха (1590–1641) в своем поэтологическом трактате „Расагангадхарa“ („Океан поэтических вкусов“).
В южной редакции это 61-й стих, стр. 50 данной антологии (Прим. ред.).
41. Лейтан, Эдгар Зигфридович (род. 22.12.1969 в Санкт-Петербурге). Окончил в г. Вене (Австрия) факультет католической теологии, а также факультет филологических и культурологических наук по специальности „История философских и религиозных традиций Южной Азии и Тибета“. Преподавал в Венском университете санскрит и классический тибетский язык.
Работает над диссертацией (PhD) в Венском и Дрезденском университетах о брахманическом аскетизме и средневековом христанском монашестве в сравнительном освещении. Преподает санскрит на различных частных занятиях. Сочиняет поэзию на санскрите.
1
61 niḥśeṣacyutacandanaṃ stanataṭaṃ nirmṛṣṭarāgo ’dharo
netre dūram anañjane pulakitā tanvī taveyaṃ tanuḥ ।
mithyāvādini dūti bāndhavajanasyājñātapīḍāgame
vāpīṃ snātum ito gatāsi na punas tasyādhamasyāntikam ॥
Дословный вспомогательный перевод:
Округлость (-taṭam) грудей (stana-), сандаловая паста (-candanam) [с которых] без остатка (niḥśeṣa-) сошла (-cyuta-), нижняя губа (adharaḥ), помада (-rāgaḥ) [с которой] была стерта (nirmṛṣṭa-), глаза (netre), по всей длине [которых] (dūram) коллирий отсутствовал (anañjane), это (iyam) твое (tava) тонкое (tanvī) тело (tanuḥ), трепещущее от возбуждения (pulakitā)...
О посланница (dūti), вещающая (-vādini) лживо (mithyā-), [которой] неведом (ajñāta-) приход (-āgame) [Voc. < -āgamā] страдания (-pīḍā-) для человека (-janasya), который является другом (bāndhava-)!
Итак (itas), [ты] не (na) пошла (gatāsi) на пруд (vāpīm), чтобы искупаться (snātum), но снова (punaḥ) [отправилась] в место рядом (antikam) с этим (tasya) низким человеком / подлецом (adhamasya) [твоим любовником]!”
Разбор композитов-бахуврихи:
• niḥśeṣaṃ cyutaḥ candanaḥ yasmāt tat stanayos taṭam stanataṭam, „округлость грудей, с которых сандаловая паста полностью исчезла“: pañcamyartha-bahuvrīhi;
• avidyamānam añjanaṃ yayos te anañjane netre, „глаза, на которых нет [нанесенного прежде] коллирия“: nañ-bahuvrīhi;
• nirmṛṣṭo rāgo yasmāt sa nirmṛṣṭarāgaḥ adharaḥ, „нижняя губа, с которой красная краска была стерта“: pañcamyartha-bahuvrīhi;
• ajñātaḥ pīḍāyā āgamo yasyāḥ sā ajñātapīḍāgamā, ayy ajñātapīḍāgame!, „та, которой приход страданий неведом“.
Окончательный прозаический перевод строфы Амару:
„Округлость грудей, с которых без остатка сошла сандаловая паста, нижняя губа со стертой пoмадой, глаза, по всей длине которых нет коллирия, — это твое тонкое, трепещущее от возбуждения тело... О лживая моя посланница, коей неведомы страдания подруги! Итак, ты не пошла на пруд, чтобы искупаться, но снова отправилась к этому подлецу!“
Альтернативное прочтение (зависит от того, куда отнести отрицание) концовки, оставляющее ощущение амбивалентности упрека подруги-героини в адрес девушки, передающей любовные послания этой героини, но отговорившейся на сей раз то ли тем, что она пойдет купаться, то ли тем, что отправится к своему любовнику, и оставившей поэтому свою подругу (или госпожу), так и не выполнив ее задания:
„Итак, ты пошла на пруд, а не снова к этому подлецу [как говорила мне]!“
Стихотворный перевод четырехстопным дактилем:
Круглые перси без пасты сандаловой,
Губы со стертой помадою, очи же,
Мазь не несут что уже, сие тонкое
Тело, от радости дрожью объятое...
Лживая дево, не ведаешь горести
Доброй подруги своей, безутешницы!
Ах, не пошла ты омыться в купаленку,
Вновь побежав к тому подлому, подлому!
Имена бога Камы42
42. Эти имена бога Камы перечислены в самом цитируемом в Индии классическом санскритском словаре синонимов „Амаракоша“.
Кама изображался в виде юноши, вооруженного луком, сделанным из сахарного тростника. Тетиву этого лука образуют пчелы, а пятью цветочными стрелами бог насылает любовную страсть. Кама изображается сидящим на попугае, а на его знамени изображено фантастическое морское чудовище макара. Кама — сын богини красоты и процветания Лакшми, супруги Вишну. Жены Камы — богини Рати („наслаждение“) и Прити („наслаждение, любовь“), он отец Тришны („жажды“). В поэме Ашвагхоши „Жизнь Будды“ Кама отождествляется с Марой („убивающий“, „уничтожающий“), персонификацией зла, главная задача которого — создание помех для стремящихся к просветлению. В тринадцатой главе „Жизни Будды“ описывается победа Сиддхартхи над воинством Мары.
1
26 madano manmatho māraḥ pradyumno mīnaketanaḥ
kandarpo darpako ‘naṅgaḥ kāmaḥ pañcaçaraḥ smaraḥ
27 sambarārir manasijaḥ kusumeṣur ananyajaḥ
puṣpadhanvā ratipatir makaradhvaja ātmabhūḥ
В индийской поэзии бог любви Кама (Камадева) часто называется следующими именами:
Ананга (anaṅga) — досл. „бестелесный“. Этот эпитет связан с мифом о том, как бог Шива испепелил взглядом Каму, попытавшегося нарушить его медитацию. Миф изложен, в частности, в третьей главе поэмы Калидасы „Рождение Кумары“.
Ананьяджа (ananyaja) — „не рожденный от кого-то иного“.
Атмабху (ātmabhū) — „рожденный от самого себя“.
Дарпака (darpaka) — вызывающий гордость, воспламеняющий.
Кандарпа (kandarpa) — имя образовано, вероятно, от корня dṛp, имеющего значение „сводить с ума“.
Кусумешу (kusumeṣu) — „Цветочнострелый“, поскольку стрелы Камы сделаны из цветов (кетаки, даханы, бильвы, моханы и харшаны).
Мадана (madana) — досл. „опьянение“, также это слово имеет значение „страсть, плотская любовь“.
Макарадхваджа (makaradhvaja) — тот, на чьем знамени макара (фантастическое морское чудовище).
Манасиджа (manasija) — „рожденный в душе́“.
Манматха (manmatha) — „возбуждающий ум“, „сводящий с ума“, „смущающий душу“.
Маноджа (manoja) — „рожденный в душе́“.
Минакетана (mīnaketana) — „тот, на чьем знамени рыба“.
Панчабана (pañcabāṇa) или Панчашара (pañcaśara) — „пятистрелый“, поскольку Кама вооружен пятью стрелами.
Прадьюмна (pradyumna) — „Прославленный“.
Пушпабана (puṣpabāṇa) — „Цветочнострелый“.
Пушпадханван (puṣpadhanvan) — „Цветочнолукий“.
Ратипати (ratipati) — муж [богини] Рати („Наслаждение“).
Смара (smara) — досл. „память, воспоминание“, но также „любовное желание“, „одержимость [любовью]“.
Шамбарари (śambarāri) или Самбарари (sambarāri) — враг [асуры] Шамбары (Самбары).
Из классической санскритской поэзии
БХАСА (III–IV вв.)43
43. Древнейший индийский драматург, чье творческое наследие дошло до нас в значительном объеме. Сохранилось тринадцать пьес, приписываемых Бхасе. На русский язык переводились его пьесы „Обет Яугандхараяны“, „Пригрезившаяся Васавадатта“ и „Натака о статуе“.
1
tīkṣṇaṃ ravistapati nīca ivācirāḍhyaḥ
śṛṅgaṃ rurustyajati mitramivākṛtajñaḥ |
toyaṃ prasīdati muneriva dharmacintā
kāmī daridra iva śoṣamupaiti paṅkaḥ ||
Солнце терзает безжалостно,
словно богач новоявленный,
Рога оставляет олень,
как неблагодарный друг,
Вода становится чистой,
как помыслы муни о дхарме,
И грязь высыхает подобно
влюбленному бедняку.
vasantatilakā
КАЛИДАСА (V в.)44
44. Величайший индийский поэт и драматург, писавший на санскрите. О жизни Калидасы нам ничего не известно. Согласно одной из легенд, Калидаса был пастухом, получившим поэтический дар от богини Кали, согласно другой — выходцем из касты брахманов. Наследие Калидасы включает в себя три пьесы („Шакунтала“, „Малавика и Агнимитра“, „Мужеством завоеванная Урваши“), которые были впервые переведены на русский язык Константином Бальмонтом. Также Калидаса считается автором двух больших поэм на мифологические темы — „Род Рагху“ и „Рождение Кумары“ — и двух лирических поэм: „Времена года“ и „Облако-­вестник“. Приписывается ему и небольшой сборник стихотворений „Узоры любви“ („Шрингаратилака“).
1
indīvareṇa nayanaṃ mukhamambujena
kundena dantamadharaṃ navapallavena |
aṅgāni campakadalaiḥ sa vidhāya vedhāḥ
kante kathaṃ ghaṭitavānupalena cetaḥ ||3||
Из цикла „Узоры любви“ („Шрингаратилака“)
Из лотосов темно-синих
Творец твои очи создал,
Лик твой — из белых лилий,
зубы — из цвета жасмина,
Уста — из бутонов, тело —
из чáмпаки45 золотистой…
Скажи, отчего же в грудь он
вложил тебе сердце из камня?
vasantatilakā
45. Чампака — тропическое растение с желтыми или беловатыми цветами.
2
dṛṣṭiṃ dehi punarbāle kamalāyatalocane |
śrūyate hi purāloke viṣasya viṣamauṣadham ||
Даруй мне, дева, хоть еще один
Взгляд лотосов-очей продолговатых,
Ведь издавна известно, что от яда
Возможно только ядом исцелить.
śloka
3
asyāḥ sargavidhau prajāpatirabhūccandro nu kāntipradaḥ,
śṛṅgāraikarasaḥ svayaṃ tu madano māsaḥ sa puṣpākaraḥ |
vedābhyāsajaḍaḥ kathaṃ nu viṣayavyāvṛttakautūhalo
nirmātuṃ prabhavenmanoharamidaṃ rūpaṃ purāṇo muniḥ ||
Из драмы „Мужеством завоеванная Урваши“
Кто ее сотворил — луна ли,
мир сиянием озаряющая?
Или Кама, любви воплощенье?
Иль весна, цветами обильная?
Непрестанно твердящий Веды,
отрешившийся от мирского,
Разве мог создать старый муни
этот облик, сердца пленяющий?
4
tava kusumaśaratvaṃ śītaraśmitvamindo-
rdvayamidamayathārthaṃ dṛśyate madvidheṣu |
visṛjati himagarbhairagnimindurmayūkhai-
stvamapi kusumabāṇān vajrasārīkaroṣi ||
Из драмы „Шакунтала“
Нет, не верится мне, Кама,
что цветы — твое оружье,
И что холодно сиянье
месяца — не верю тоже.
Месяца лучи нам душу
лютым пламенем сжигают,
Ты же нам сердца пронзаешь
стрелами из адаманта.
mālinī
ПРАВАРАСЕНА (ок. V века)46
46. Автор утраченной эпической поэмы «Сетубандха» на сюжет «Рамаяны».
1
aratiriyamupaiti māṃ na nidrā
gaṇayati tasya guṇānmano na doṣān |
vigalati rajanī na saṅgamāśā
vrajati tanustanutāṃ na cānurāgaḥ ||
Тоска ко мне приходит, а не сон,
И думая о милом, не грехи –
Достоинства его перечисляю.
Пусть убывает ночь, но остается
Надежда на соединенье наше.
Хоть тело истончается мое,
Любовь моя не может умалиться.
puṣpi
БХАРАВИ (VI в.)47
47. Бхарави известен прежде всего как автор поэмы „Киратарджуния“ на сюжет „Махабхараты“. Ее включают в число величайших санскритских поэм. Жил Бхарави, предположительно, в Южной Индии.
1
śaradambudharacchāyāgatvaryo yauvanaśriyaḥ |
āpātaramyā viṣayāḥ paryantaparitāpinaḥ ||
Так мимолетны юности утехи,
как облака осеннею порой;
И что дарует ныне наслажденье,
то обернется в старости бедой.
śloka
ДХАРМАКИРТИ (VII в.)48
48. Буддийский философ-­логик, последователь школы Йогачары. Родился на юге Индии, получил образование в буддийском университете Наланда, вел жизнь странствующего проповедника, затем поселился в монастыре в Калинге, где написал семь трактатов, излагающих основы буддийской теории познания. Из них только один сохранился в санскритском оригинале, остальные — в тибетских переводах. Помимо философской деятельности, Дхармакирти увлекался слаганием стихов, которые дошли до нас в средневековых антологиях.
1
anaṅga palitaṃ mūrdhni paśyaitadvijayadhvajam |
idānīṃ jitamasmābhistavākiñcitkarāḥ śarāḥ ||
Бестелесный49! На знамя победы
взгляни — на мою седину.
Твои стрелы бессильны отныне,
я выиграл эту вой­ну.
śloka
49. Бестелесный (Ананга) — один из эпитетов бога любви Камы.
2
yātā locanagocaraṃ yadi vidhereṇekṣaṇā sundarī
neyaṃ kuṅkumapaṅkapiñjaramukhī tenojjhitā syātkṣaṇam |
nāpyāmīlitalocanasya racanādrūpaṃ bhavedīdṛśaṃ
tasmātsarvamakartṛkaṃ jagadidaṃ śreyo mataṃ saugatam ||
Когда б Создатель мира увидал
лицо красавицы, как лотос золотое,
То взгляда б от него не оторвал,
забросил свое дело непростое.
А если бы творил закрыв глаза,
то это диво вряд ли б создал он.
Так значит, у Вселенной нет начал,
и в этом прав буддийский наш закон.
3
sā bāleti mṛgekṣaṇeti vikasatpadmānaneti krama-
pronmīlatkucakuḍmaleti hṛdaya tvāṃ dhig vṛthā śrāmyasi |
māyeyaṃ mṛgatṛṣṇikāsv api payaḥ pātuṃ samīhā tava
tyaktavye pathi mā kṛthāḥ punar api prema-pramādāspadam ||
„У девы очи, словно у газели,
и юное лицо — расцветший лотос,
И с каждым днем заметнее под платьем
становятся бутоны крепких грудей…“ —
„Напрасно утруждаешься ты, сердце,
воды напиться жаждешь из мира́жа.
Не опьяняйся вновь любовной страстью,
не становись на ложную дорогу“.
4
śikhariṇi kva nu nāma kiyacciraṃ
kimabhidhānamasāvakarottapaḥ |
taruṇi yena tavādharapāṭalaṃ
daśati bimbaphalaṃ śukaśāvakaḥ ||
Красавица, вот этот попугай
Какой такой аскезе предавался,
Что заслужил он бимбы50 сочный плод,
Алеющий твоим устам подобно?
drutavilambita
50. Бимба — распространенное в Индии растение с белыми цветами и ярко-красными плодами. Сравнение губ прекрасной женщины с плодами бимбы часто встречается в классической индийской поэзии.
ДАНДИН (VII в.)51
51. Дандин прославился как поэт, прозаик и теоретик литературы. Его любовно-­авантюрный роман „Приключения десяти принцев“, переведенный на русский язык Ф. И. Щербатским, входит в число четырех классических санскритских романов. Также широкую известность получил его трактат о поэтике „Кавьядарша“ („Зеркало поэзии“).
1
artho na saṃbhṛtaḥ kaścinna vidyā kācidarjitā |
na tapaḥ sañcitaṃ kiñcidgataṃ ca sakalaṃ vayaḥ ||
Богатства я не стяжал
и не постиг наук,
Не накопил заслуг
и жизнь свою растерял.
śloka
Коль водою пруд переполнен,
облегчает его протока;
Сердце слезы же облегчают,
коль страдает оно жестоко.
śloka
БХАВАБХУТИ (VIII в.)52
52. Бхавабхути считается одним из крупнейших санскритских драматургов. Наиболее известное его произведение „Уттара-­Рама-чарита“ написано на сюжет „Рамаяны“ и повествует о жизни Рамы и Ситы после победы над Раваной и возвращения в Айодхью. По некоторым данным, Бхавабхути был придворным поэтом царя Яшовармана, правителя Каннауджа.
2
sā rāmaṇīyakanidheradhidevatā vā
saundaryasārasamudāyaniketanaṃ vā |
tasyāḥ sakhe niyatamindusudhāmṛṇāla-
jyotsnādi kāraṇamabhūnmadanaśca vedhāḥ ||
Она — божество-хранитель
сокровищницы наслаждений
Или чертог, в котором
собрана суть красоты.
Исток ее в диске луны,
лотоса тонком стебле,
В нектаре, в сиянии лунном,
творец ее — бог любви.
vasantatilakā
ЙОГЕШВАРА (IX в.)53
53. Придворный поэт царя из династии Палов, правившей в Восточной Индии. Его стихотворения сохранились в средневековых антологиях. Йогешвара — мастер пейзажной лирики и описания быта крестьян.
1
pibati vyomakaṭāhe saṃsaktacalattaḍillatārasanaḥ |
meghamahāmārjāraḥ samprati candrātapakṣīram ||
Туча-кошка язычок дрожащий
молнии выбрасывает быстро,
Из небес лакая, как из миски,
лунного сиянья молоко.
āryā
2
bho bho dikpatayaḥ prayāta parataḥ khaṃ muñcatāmbhomucaḥ
pātālaṃ vraja medini praviśata kṣoṇitalaṃ kṣmābhṛtaḥ |
brahmannunnaya dūramātmasadanaṃ devasya me nṛtyataḥ
śaṃbhoḥ saṅkaṭametadityavatu vaḥ protsāraṇā nandinaḥ ||
„Хранители сторон небесных, прочь!
Вы, облака, скорей бегите с неба!
В ад провались, Земля, и пусть в тебе
сокроют горы гордые вершины!
Ты, Брахма, свой дворец куда подальше
перетащи, ведь не хватает места
Танцующему Шиве!“ — да хранит вас
тот На́ндина-быка54 могучий возглас.
54. Нандин — слуга и ездовое животное Шивы, сопровождающий музыкой его космический танец. Изображается в виде белого быка или существа с бычьей головой.
ГОБХАТА55
55. Сведений об этом поэте не сохранилось.
1
añjalisthāni puṣpāṇi vāsayanti karadvayam |
aho sumanasāṃ vṛttirvāmadakṣiṇayoḥ samā ||
Цветы в ладонях
Равно одаряют
Обе руки ароматом.
Так и у мудрых —
К неправым и правым
Равное отношенье.
śloka
РАВИГУПТА56
56. Поэт и буддийский монах. Время жизни неизвестно.
1
asthānābhiniveśī prāyo jaḍa eva bhavati no vidvān |
bālādanyaḥ ko'mbhasi jighṛkṣatīndoḥ sphuradbimbam ||
Кто гонится за недостижным,
тот не мудрец, а сумасброд.
Ведь лишь ребенок ловит тщетно
лик месяца на глади вод.
āryā
2
yadyapi daivātsneho naśyati sādhostathāpi sattveṣu |
ghaṇṭādhvanerivāntaściramanubadhnāti saṃskāraḥ ||
Пусть погибает праведных любовь
Судьбы веленьем, но еще надолго,
Как ко́локола эхо, остается
В чужой душе незримый отпечаток.
āryā
АБХИНАНДА (IX в.)57
57. Поэт, живший при дворе правителей восточноиндийской династии Палов. В антологии „Субхашитаратнакоша“ содержится около двадцати приписываемых ему стихотворений.
1
na bata vidhṛtaḥ kāñcīsthāne karaḥ ślathavāsasi
prahitamasakṛd dīpe cakṣurghanasthiratejasi |
kucakalaśayorūḍhaḥ kampastayā mama saṃnidhau
manasijarujo bhāvairuktā vacobhirapahnutāḥ ||
Одежду, к ногам спадавшую,
она удержать не пыталась
И взгляды бросала на лампу,
мерцавшую в темноте,
И две золотые чаши —
груди ее — дрожали,
Хоть и твердила она,
что равнодушна ко мне.
hariṇī
ВАЛЛАНА (ок. IX в.)58
58. Валлана — придворный поэт. Жил в восточноиндийском государстве Палов.
1
grahaparikavalitatanurapi raviriha bodhayati padmaṣaṇḍāni |
bhavati vipadyapi mahatāmaṅgīkṛtavastunirvāhaḥ ||
Солнце, пусть Раху59 его пожирает,
Лотосы вновь на заре пробуждает,
Духом великие, даже в невзгодах,
Что обещали свершить — исполняют.
āryā
59. Раху — в индийской мифологии демон, пожирающий Солнце и Луну. Этим древние индийцы объясняли причину солнечных и лунных затмений.
ВАККУТА (ок. X в.)60
60. Сведений об этом поэте не сохранилось.
1
kāntena prahito navaḥ priyasakhīvargeṇa baddhaspṛhaś
cittenopahṛtaḥ smarāya na samutsraṣṭuṃ gataḥ pāṇinā |
āmṛṣṭo muhurīkṣito muhurabhighrāto muhurloṭhitaḥ
pratyaṅgaṃ ca muhuḥ kṛto mṛgadṛśā kiṃ kiṃ na cūtāṅkuraḥ ||
Свежая веточка манго, присланная любимым,
Вызвала зависть подружек, и дева газелеокая
Про себя обещала отдать ее богу Каме,
Но ­все-таки ­отчего-то не может оставить — снова
Касается нежно, вертит, и аромат вдыхает,
Глядит на нее неотрывно и к щеке прижимает.
ЛАКШМИДХАРА (XI в.)61
61. Поэт бенгальского происхождения, автор поэмы „Чакрапани-виджайя“.
1
yadapi vibudhaiḥ sindhorantaḥ kathañcidupārjitaṃ
tadapi sakalaṃ cārustrīṇāṃ mukheṣu vibhāvyate |
surasumanasaḥ śvāsāmode śaśī ca kapolayor
amṛtamadhare tiryagbhūte viṣaṃ ca vilocane ||
Все, что добыли в океане боги,
Его пахтая с превеликим тщаньем62,
Отыщется и в ликах дев прекрасных:
В дыханье — аромат цветов небесных,
Луна — в ланитах, а́мрита — в устах
И смертоносный яд — в лукавом взоре.
hariṇī
62. Отсылка к мифу о том, как боги пахтали молочный океан, чтобы добыть из него напиток бессмертия а́мриту. Вместе с амритой были добыты и иные сокровища, а также яд халахала.
РАДЖАШЕКХАРА (IX–X вв.)63
63. Входит в число наиболее известных драматургов и поэтов раннесредневековой Индии. По происхождению кшатрий, он происходил из влиятельного рода Яявара и был наставником царя Махендрапалы и придворным поэтом его сына и наследника Махипалы из династии Гуджара-­Пратихаров, правившей в то время большей частью Северной Индии. Автор драм „Баларамаяни“, „Балабхарата“, „Карпураманджари“ и „Виддхашалабханджика“.
1
kaṇṭhe mauktikamālikā stanataṭe kārpūramacchaṃ rajaḥ
sāndraṃ candanamaṅgake valayitāḥ pāṇau mṛṇālīlatāḥ |
tanvī naktamiyaṃ cakāsti śucinī cīnāṃśuke bibhratī
śītāṃśoradhidevateva galitā vyomāgramārohataḥ ||
На шее — ожерелье из жемчужин,
покрыты груди камфарною пудрой,
Блестит сандалом тело, и обвились
два лотосовых стебля вкруг запястий,
Китайские шелка на ней, и мнится:
то божество луны хладнолучистой,
Поднявшись в неба выси, опустилось
на землю, озарив ночную тьму.
УТПАЛАРАДЖА (ок. X века)64
64. Точных сведений об этом поэте нет, возможно, он происходил из Кашмира.
1
ayi parāri parunmalayānilā
vavuramī jagureva ca kokilāḥ |
kalamalotkalitaṃ tu na me manaḥ
sakhi babhūva vṛthaiva yathaiṣamaḥ ||
В позапрошлом году и в прошлом
Веял благоуханный ветер
С гор Малайя, и пели кукушки,
Как и нынче весной, подруга,
Только сердце не трепетало,
Не томилось смутным желаньем.
drutavilambita
САНГХАШРИ65
65. Судя по имени, был буддистом, возможно — наставником одного из царей династии Палов. Время жизни неизвестно.
1
āraktāṅkuradanturā kamalinī nāyāminī yāminī
stokonmuktatuṣāramambaramaṇerīṣatpragalbhaṃ mahaḥ |
apyete sahakārasaurabhamuco vācālitāḥ kokilair
āyānti priyaviprayuktayuvatīmarmacchido vāsarāḥ ||
На лотосовых прудах краснеют побеги свежие,
Ночи короче стали, и что ни день, то ярче
Сияет небес жемчужина, освободившись от холода.
Благоухает манго, звенят голоса кукушек.
Дни приходят весенние, которые юным женам
Сердце жестоко изранят тоской в разлуке с любимыми.
ДХАРАНИДХАРА66
66. Сведений об этом поэте не сохранилось.
1
nijanayanapratibimbairambuni bahuśaḥ pratāritā kāpi |
nīlotpale'pi vimṛṣati karamarpayituṃ kusumalāvī ||
Много раз бывала обманута
отраженьем в воде своих глаз
девушка, собирающая цветы,
и теперь даже к синей кувшинке
не решается
прикоснуться рукой.67
āryā
67. В стихотворении обыгрывается традиционное в индийской поэзии сравнение глаз девушки с кувшинками.
СТИХИ НЕИЗВЕСТНЫХ АВТОРОВ
1
kṣaṇātprabodhamāyāti laṅghyate tamasā punaḥ |
nirvāsyataḥ pradīpasya śikheva jaratāṃ matiḥ ||
На миг пробуждаясь,
вновь поглощается тьмою
Разум у старцев,
как гаснущей лампы мерцанье.
śloka
2
sā na cenmṛgaśāvākṣī kimanyāsāṃ kathāvyayaḥ |
kalā na yadi śītāṃśorambare kati tārakāḥ ||
Когда со мною нет газелеокой,
к чему тогда с другими разговоры?
Когда на небосклоне нет луны,
какое дело нам до прочих звезд?
śloka
3
na sphūrjati na ca garjati na ca karakāḥ
kirati sṛjati na ca taḍitaḥ|
na ca vinimuñcati vātyāṃ
varṣati nibhṛtaṃ mahāmeghaḥ ||
Не рокочет громом, не сверкает
молнией, не побивает градом,
Не вздымает урагана — тихо
дождь на землю изливает туча.
āryā
4
viṭapini śiśiracchāye kṣaṇamiha viśramya gamyatāṃ pathikāḥ |
ataruravārirataḥparamasamaśilādurgamo mārgaḥ ||
Отдохните, путники, немного
здесь, в прохладной тени, и ступайте.
Путь вас ожидает каменистый,
опаленный солнцем и безводный.
āryā
5
tapasyatīva candro'yaṃ tvanmukhendujigīṣayā |
kṛśaḥ śambhujaṭājūṭataṭinītaṭamāśritaḥ ||
Словно бы аскезу совершает,
лунный лик твой превзойти пытаясь,
Исхудавший месяц над рекою,
что течет по Шивы волосам.68
śloka
68. Имеется в виду Ганг, текущий по волосам Шивы и с них ниспадающий на землю.
6
ahamiha sthitavatyapi tāvakī
tvamapi tatra vasannapi māmakaḥ |
hṛdayasaṅgatameva susaṅgataṃ
na tanusaṅgatamārya susaṅgatam ||
Я здесь, и ­все-таки тебе принадлежу,
Ты там, далеко от меня, и все же мой.
В сердец единстве только истинный союз,
Мой господин, не в единении двух тел.
drutavilambita
7
aho dhanuṣi naipuṇyaṃ manmathasya mahātmanaḥ |
śarīramakṣataṃ kṛtvā bhinattyantargataṃ manaḥ ||
Искусен в стрельбе из лука
Кама, духом великий —
Тело стрелою не ранив,
насквозь он пронзает душу.
śloka
8
āyānti yānti satataṃ nīraṃ śiśiraṃ kharaṃ na gaṇayanti |
vidmo na hanta divasāḥ kasya kimete kariṣyanti ||
Приходят и уходят дни
в дожди, и в холода, и в зной,
И мы не знаем наперед,
что принесут они с собой.
āryā
9
no baddhaṃ śaradindudhāmadhavalaṃ pāṇau muhuḥ kaṅkaṇaṃ
vrīḍāmantharakomalaṃ navavadhūvaktraṃ ca nāsvāditam |
nītaṃ naiva yaśaḥ surendrabhavanaṃ śastreṇa śāstreṇa vā
kālo jīrṇamaṭheṣu dhṛṣṭapiśunaiśchātraiḥ saha preritaḥ ||
Не украшали рук моих браслеты,
блестящие, как лик луны осенней,
Я не отведал юных губ жены,
дрожащих от смущения и нежных,
Не заслужил себе бессмертной славы
науками или на ратном поле,
Я время растерял в убогих школах,
нахальных обучая сорванцов.
10
hṛtpaṭṭake yadyadahaṃ likhāmi
tattadvidhirlumpati sāvadhānaḥ |
bhūyovilopānmasṛṇe tvidānīṃ
rekhāpi nodeti manorathasya ||
Все, что пишу я на табличке сердца,
Судьба моя старательно стирает.
Теперь прорех так много, что и места
Для новой строчки больше не осталось.
indravajrā
11
santāpinī samadahaṃsakalābhilāpā
prāleyadhāmadhavalāmbaramādadhānā
āpāṇḍupīvarapayodharamudvahantī
kācidvadhūrvirahiṇīva śaradvibhāti ||
Кликами стай лебединых
жалобно причитая,
В небес одеянье, белом,
словно снега Гималаев,
С грудью изжелта-бледною —
пышными облаками,
Осень — жена, измученная
долгой разлукой с любимым.
vasantatilakā
12
pūṣā prātargaganapathikaḥ prasthitaḥ pūrvaśailāt
sūcībhedyaprabalamahikājālakanthāvṛtāṅgaḥ |
rātriṃ sarvāṃ hutavahapariṣvaṅgabhājo'pi manye
jāḍyābaddhāṃstvarayitumayaṃ drāṅ na śaknoti pādān ||
Пу́шан69, скиталец небесный,
утром с горы восточной
Бредет, закутан по горло
в пелену густого тумана.
Видно, всю ночь провел
скорчившись у костра он
И ноги–лучи затекшие —
размять все никак не может.
69. В Ведах — солярное божество, хранитель скота и источник плодородия. Здесь — солнце.