универсальная семантико-синтаксическая категория языка, характеризующаяся отнесением субъекта предложения к какому-либо предмету во внешнем мире (референту) и при этом степенью выделенности (отдельности) этого предмета в пространстве и времени (см. Референция).
В искусственных языках Л.—б. к. обычно не представлена и, в отличие от логико-семантических категорий (например, субъекта и предиката), в логике не рассматривается; исключение составляют некоторые системы логики отношений (например, Ш. Серрюса, где предложения типа рус. «Морозит» рассматриваются как наиболее общий случай предложений вообще).
В ряду типов Л.—б. к. наиболее контрастно противопоставлены личные предложения с субъектом «я», который всегда личный, индивидный, определённый, выраженный обязательно и в некоторых языках более чем один раз — в подлежащем и в показателе глагола-предиката (например, рус. «Я говорю»), и предложения безличные, обозначающие нелокализованные явления природы, субъект которых всегда неличный, неиндивидный, неопределённый и невыраженный — подлежащее отсутствует (например, рус. «Морозит»; «Темно»), Это противопоставление является градуальным, т. е. между его крайними членами возможно некоторое, разное в разных языках, количество промежуточных членов. Так, для индоевропейских языков в общем характерна следующая градация предложений по типу субъекта, при которой последний может быть: 1) лицом «я» («Я говорю»), 2) индивидом-лицом, кроме «я» («Мальчик говорит»), 3) индивидом не-лицом («Камень упал»), 4) определённым множеством индивидов — лиц или не-лиц («Все пришли»; «Все камни упали»), 5) неопределённым множеством индивидов — лиц или не-лиц («Цыплят по осени считают»; «Там что-то сыплется»), 6) определённым по пространственно-временным границам явлением внутреннего или внешнего мира («Меня знобит»; «Сегодня с утра морозит»; «В Москве светает»), 7) неопределённым по пространственно-временным границам явлением природы («Холодно»; «Темно»; «Плохо»). 3‑е лицо единственного числа часто является позицией нейтрализации. Так, в америндском языке дакота 1‑е и 2‑е лицо различаются показателями, ср. 1‑е л. makʰúže ‘мне плохо’, 2‑е л. nikʰúže ‘тебе плохо’, но 3‑е л. не имеет показателя: kʰúže — букв. ‘плохо’, и, таким образом, ‘ему плохо’ и ‘(вообще) плохо’ не различаются.
Поскольку Л.—б. к. градуируется по линии пространственно-временной определённости предмета, на который указывает субъект предложения, т. е. как бы по линии контуров, или границ, вещи, то предложение будет тем более безличным, чем более неопределённы эти границы, ср. рус. «Комната пахнет цветами» — «В комнате пахнет цветами» — «Здесь пахнет цветами»; «В комнате темно» — «Там темно», где последние предложения безличные, хотя слова «здесь», «там» имеют определённую референцию и являются подлежащими. В связи с Л.—б. к. следует отличать градации по принципу определённости/неопределённости референции в узком значении термина: известности/неизвестности референта, однозначности/неоднозначности указания на него и т. п., которые относятся к другим категориям (дейксиса, локации, детерминации; см., например, Артикль) и рассматриваются в теории референции и прагматики, тогда как Л.—б. к. относится к семантике (см. также Семиотика). Однако Л.—б. к. и референция в узком смысле часто выступают в «склеенном» виде. Собственной формой Л.—б. к. является обычно строение предложения в целом или его предиката, но не морфология имени (субъекта) или его детерминация.
Каждый тип предложений по линии Л.—б. к. имеет по крайней мере одну, только ему присущую семантическую сферу: так, есть семантические понятия, которые выражаются только предложениями с субъектом «я» (например, так называемые перформативы), только предложениями с субъектом — неодушевлённым индивидом (например, при предикатах «лущится», «колется», «варится», «плавится» и т. п.). У безличных предложений имеются 4 собственные семантические сферы: 1) стихийные явления природы — «Светает»; «Дождь» (дождит); англ. It is raining, нем. Es regnet — ‘дождит’; 2) стихийные явления организма, внутреннего мира и психики человека — «Мне больно», «Меня знобит», «Мне думается»; ср. нем. Es dünkt mich ‘Мне думается’, в отличие от Ich denke ‘Я думаю’; 3) сфера модальности — «Надо», «Необходимо»; англ. It is necessary ‘Необходимо’, лат. Pudet, ‘Стыдно’ и т. п.; 4) значение существования, наличия — «Есть», «Имеется», «Случилось так, что...»; англ. There is, are..., нем. Es gibt, франц. Il y a — ‘Есть’, ‘Имеется’; англ. It happens that..., нем. Es geschieht daß..., франц. Il arrive que... — ‘Бывает’, ‘Случается’ и т. п.
Эволюция Л.—б. к., ещё недостаточно изученная, в индоевропейских языках протекает по-разному в этих 4 сферах. 1. Явления природы первоначально выражались, возможно, недифференцированными глагольно-именными формами, следами чего является сосуществование синонимичных предложений разного строя, типа рус. «Мороз — Морозит — Морозно»; «Дождь — (Дождит) — Дождливо». Однако своеобразие индоевропейских языков, как и многих других, здесь состоит в том, что часто именное и глагольное предложения совмещаются, контаминируются («Гром гремит»; «Мороз морозит»; лат. Nix ninguit; литов. Sniegas sninga ‘Снег снежит’ и т. п.) по принципу так называемой этимологической фигуры. Из этого факта разные исследователи делают противоположные выводы: согласно одним (А. А. Потебня), в ходе истории подлежащее, первоначально присутствующее, устраняется, другие (К. Бругман, Я. Ваккернагель) допускают, что подлежащее, изначально отсутствующее, вводится, как бы извлекаясь из корня глагола. 2. Явления организма и внутреннего мира человека со значением обладания первоначально оформляются с дательным падежом: рус. (типологически древнейшие формы) «Мне мерзит» (т. е. мерзко, противно), «Мне холодно» (букв. — я имею холод); позднее — с глаголом обладания: франц. (типологически позднейшие формы) j’ai froid ‘Мне холодно’, или как стихийные процессы, захватывающие человека как объект, с винительным падежом: лат. Me pudet ‘Мне стыдно’ (букв. — меня стыдит), нем. Es friert mich ‘Мне холодно’ (букв. — меня морозит). 3. Модальность, по-видимому, выделяется позднее как разновидность обладания в типе 2, и для её выражения используются имена существительные, которые в позиции предиката в этих предложениях преобразуются либо в глаголы, как в древнегреческом, литовском языках, либо в особые предикатные слова, как в русском, — ср. др.-греч. χρή первоначально существительное, вероятно, со значениями ‘долг’, ‘необходимость’, затем глагол χρῆναι ‘необходимо’, ‘следует’; литов. reikà первоначально существительное ‘дело’, ‘потребность’, затем глагол reikia ‘следует’, ‘нужно’; рус. доба ‘потребность’, ‘польза’, затем сочетание на добѣ, надобѣ, наконец, предикатив надобѣ, надо, совр. «надо». 4. Крайний тип безличности — неопределённый пространственно-временной континуум осмысляется как некое воображаемое пространство, которое членится на сферы по отношению к одному из трёх лиц, благодаря чему возникают 3 основных типа предложений существования, наличия: 1) пространство, ближайшее к 1‑му лицу, «я» говорящего: рус. «У меня» + предложение: «У меня голова болит», «У меня есть что-либо», «У нас светает»; 2) пространство, ближайшее ко 2‑му лицу, — «ты»: др.-рус.* не ѥсть тъ, где тъ означало ‘этот’ как ближайший к собеседнику или ‘тут, вблизи собеседника’, развивается в совр. рус. безличное «нет (кого-то или чего-то)» —’отсутствует, не существует’; рус. разг. «нету» < «не ту» ‘не тут’ или ‘не есть тут’; 3) в пространстве 3‑го лица развиваются безличные обороты со значением ‘есть’, ‘имеется’ в романских, германских и других языках: англ. There is (are) ‘имеется’, букв. там есть; сходно с нем. das в значении es: Das plackt sich das ganze Jahr hindurch und kommt doch zu nichts ‘(Это) мучительно тянется целый год и ничем не кончается’; к тому же индоевропейскому корню указательного местоимения 3‑го лица восходит частица ‑di в древнепрусском языке в значении нем. man или das, как в примере выше. В испанском и французском языках таким путём развиваются безличные обороты со значением ‘имеется’ из позднелат. habet inde (или: ibi), букв. — имеет там, но форма habet ‘имеет’ того же типа, что лат. pluit ‘дождит’, без подлежащего указывает на второй, более архаичный источник.
Категория неопределённой личности и пассив имеют точки соприкосновения — первая переходит во вторую — в разных языках. В латинском языке для выражения неопределённой личности (т. е. множества субъектов-лиц) использовался суффикс ‑r, например itur ‘идут’, ‘ходят’; если глагол на ‑r в этой конструкции переходный, то при нём ставится винительный падеж: Vitam vivitur [букв. — живут (свою) жизнь]. Поскольку в предложениях последнего типа субъект не назван, а объект назван и конкретен, объект начинает осознаваться как субъект, но не активного, а пассивного предложения: предложение безличное активное превращается в личное пассивное: Vitam vivitur > Vita vivitur ‘Жизнь проживается’. В венгерском языке в классе глаголов на ‑ik в 3‑м лице множественного числа Kenyér törik ‘Хлеб ломают’ (неопределённо-личное, активное) переходит в Kenyér törik ‘Хлеб ломается’ (личное пассивное), а форма имени существительного в позиции подлежащего переосмысляется, как и в латинском примере, из винительного падежа объекта в именительный падеж субъекта. В финском языке Hanet nahdaan ‘На него смотрят’ значит также ‘Он осматривается (кем-то)’. В бенгальском языке ami dekha jai, букв. — я — видно, т. е. ‘я видим’, представляет собой сочетание безличного оборота dekha jai ‘видится, видно’ с личным местоимением «я», поэтому последнее чаще ставится в винительным падежом (amake dekha jai ‘меня видят’). Исторически связаны также категории Л.—б. к. и перфекта.
Ю. С. Степанов.