Лингвистический энциклопедический словарь

Психологи́ческое направле́ние

(лингвистический психологизм) в языкознании — совокуп­ность течений, школ и отдель­ных концеп­ций, рассма­три­ва­ю­щих язык как феномен психологического состояния и деятель­но­сти человека или народа. В разные периоды истории лингвистики представители П. н. по-разному трактовали исход­ные понятия, предмет и задачи исследования. Суще­ствен­но изменялась система взглядов на психо­ло­ги­че­скую природу языка. Поэтому можно говорить о ряде психологических направлений, школ и концеп­ций, объеди­нён­ных характер­ны­ми чертами: 1) общей оппозицией логическим (см. Логическое направ­ле­ние) и формаль­ным школам в языко­зна­нии; 2) ориентацией на психологию как методо­ло­ги­че­скую базу; 3) стремлением исследовать язык в его реальном функционировании и употреблении.

П. н. возникло в недрах сравнительно-исторического языкознания в 50‑х гг. 19 в. под влиянием философии языка В. фон Гумбольдта (см. Гумбольдтианство) как реакция на господ­ство­вав­шие логи­че­ские воззрения на сущность языка. Основатель П. н. — Х. Штейнталь. В России его крупней­шим предста­ви­те­лем был А. А. Потебня (см. Харьковская лингви­сти­че­ская школа). Уже в первый период своего развития П. н. отмежевалось от предшествовавшей логической школы: категории грамматики и логики столь же слабо соотнесены друг с другом, как понятия круга и красного; логика общечеловечна и не может вскрыть специфики языка данного народа (Штейнталь); логика — наука гипотетическая, тогда как языко­зна­ние — генетическая, т. е. исследующая «процесс сказывания», которым логика не интересуется; «логика настолько формальная наука, что сравни­тель­но с ней формальность языко­зна­ния вещественна» (Потебня). Логике как методологической основе предшествующего языко­зна­ния противо­по­став­ля­лась психология. Следуя Гумбольдту, Штейнталь видел в языке выражение «духа наро­да» — народной психологии, тем самым подчёр­ки­ва­лась социальная природа языка. Однако создан­ная к тому времени психологическая наука (И. Ф. Гербарт) была индивидуалистической. С целью создать социальную психологию («этнопсихологию») Штейнталь и М. Лацарус основали «Журнал этнической психологии и языко­зна­ния» (1860). Однако они руковод­ство­ва­лись идеали­сти­че­ски­ми и наивными представ­ле­ни­я­ми об «этнопсихологии» как проявлении «симпатии» между людьми. В начале 20 в. В. Вундтом была предпринята ещё одна попытка создать науку о психологии народа как методологической основе языко­зна­ния (этнопсихологию), но она как наука не состоялась. Вместе с тем стремление опереться на социальную психологию способствовало широкому взгляду на язык, пробуж­де­нию интереса к фольклору, мифологии, обычаям народа, выраженным в пословицах, поговор­ках, загадках и других речевых формах, воплощающих народную мудрость.

Оставаясь верным основному постулату Гумбольдта, П. н. рассматривало язык как явление истори­че­ское и динамическое, вечно развивающееся, что согласуется с назначением сравнительно-истори­че­ско­го метода. Стремясь перенести психологические понятия и термины ассоциативной психологии на язык, представители П. н. проявили внимание к речевым актам живого языка, к внутренней стороне языка, к значению слова и предложения. Наблюдения над живой речью, по их мнению, позволяют понять сущность и происхождение языка, ибо в речевых процессах мы обнаруживаем «постоянное повторение первого акта созда­ния языка» (Потебня). Подходя к языку со стороны психологии говорящих, П. н. подчёркивало теснейшую связь языка и мышления. Штейнталь утверждал, что язык есть мышление. Но в отличие от предметного мышления, оперирующего представлениями, языко­вое мышление опирается на внутреннюю форму языка, т. е. на представления представлений (Штейнталь) или знак — отношение значения слова к значению предшествующего слова (Потебня).

Придавая понятию «внутренняя форма» большое значение, представители П. н. применяли его к истории языка. Штейнталь полагал, что в доисторический период языки обладали богатейшей внутрен­ней формой, а в исторический период они её постепенно утрачивают. Для представителей П. н. внутренняя форма есть следствие процессов образования слова. Процес­сам образования языко­вых единиц они уделяли большое внимание. Пытаясь психологически объяснить эти процессы, они говори­ли о таких законах психологии, как ассимиляция, ассоциация, апперцепция и др. Отсюда их интерес к синтаксису, его ведущее положение в исследовательской практике. Так, формирование частей речи рассматривалось на основе выделения членов предложения. В отличие от сторонников логической школы, которые видели в предложении результат объединения двух (или нескольких) понятий, основа­те­ли П. н., напро­тив, усматривали в нём выражение расчленения общего представ­ле­ния на его состав­ные части (Вундт) с после­ду­ю­щим их синтезом (Потебня). Следует подчеркнуть, что в П. н. впервые было обращено внимание на важность мысли Гумбольдта о необхо­ди­мо­сти привлечения связного текста в лингви­сти­че­ских иссле­до­ва­ни­ях.

По ряду существенных вопросов русская школа П. н. расходилась с немецкой. Так, Потебня подчёр­ки­вал специфические качества грамматики, её формальные свойства. Штейнталь и Вундт большее внимание обращали на психологическую сторону, стремясь обнаружить, скорее, язык в психологии, чем психологию в языке. Основатели П. н. преувеличивали роль психологических факторов в развитии языка, нередко отождествляли психологические и грамматические категории.

Осознание слабых сторон П. н. этого периода привело в 70‑е гг. 19 в. к формированию младо­грам­ма­тиз­ма, разделявшего идеи о психологической природе языка, иссле­до­вав­ше­го живые языки, но отвергав­ше­го этнопсихологию как научную фикцию, считая единственной реально­стью, данной лингвисту, индивидуальный язык. Поэтому младо­грам­ма­ти­ки (лейпцигская школа) призывали изучать не абстрактный язык, а говорящего человека. Единственной методологической основой языко­зна­ния признавалась индивидуальная психология, но сущность языка младо­грам­ма­ти­ки не растворяли в психологии, видя его физическую или физио­ло­ги­че­скую сторону, на которую они опирались в своём учении о фонетических законах. Идеи психологизма частично разделялись представителями казанской лингвистической школы, но их не удовле­тво­ря­ла односторонняя ориентация на индивидуальную психологию. Они по-разному стремились подчеркнуть социальную сущность психологии говорящих.

В 1‑й половине 20 в. на смену лингвистическому психологизму приходят социологические и формаль­ные направления, в первую очередь структурная лингвистика, сосредо­то­чив­шая внимание на статических аспектах и синхронном срезе языка. Однако традиции психо­ло­ги­че­ско­го подхода к языку не были утрачены: под влиянием новых идей как в психологии и философии, так и в языко­зна­нии в разных странах возникают отдельные концеп­ции, ориентированные на психо­ло­ги­че­ские принципы анализа языка. Так, в начале 20 в. А. Марти создал основанную на психологических началах теорию универсальной грамматики. Возможность созда­ния такой грамматики он видел в том, что все языки выражают одно и то же психологическое содержание и построены на единых основаниях, так как все люди, независимо от языка, на котором они говорят, обладают общей психофизической организацией. По мнению Марти, основная задача лингвистики заключается в точном анализе и описании психи­че­ских функций и их содержания, получающих выражение в универсальных языко­вых средствах. Предло­жен­ное Марти разграничение автосемантии (само­до­ста­точ­но­сти компонентов языка) и синсемантии (семантической их недостаточности) с последующей детализацией и привязкой к частям речи и другим единицам не утратило своего значения до сих пор.

В 30—40‑х гг. 20 в. появилась эгоцентрическая концеп­ция поля К. Л. Бюлера. Выступая против «заношен­но­го реквизита» традиционной формальной грамматики, Бюлер предлагает обратиться к некоторым понятиям современной ему психо­ло­гии — понятию поля и ситуации. Он обнаруживает в языке некоторые «поля» (например, указательное поле личных место­име­ний, местоименных наречий и др.), которые ставятся говорящим в соответствие коммуни­ка­тив­ной ситуации.

В 40‑х гг. 20 в. разрабатывалась теория психологии языка (Ф. Кайнц, Э. Рихтер и другие), направ­лен­ная в основном на описание психо­ло­ги­че­ских условий употреб­ле­ния языко­вых средств. Психо­ло­ги­че­ской ориентации на язык в значительной степени придерживался Л. В. Щерба, особенно в первый период своей деятельности; его труды и предложенные им экспериментальные методы объективно способ­ство­ва­ли эффективности исследования не только системы языка, но и речевой деятельности.

Качественно новым этапом развития П. н. в широком смысле становится возникшая в начале 50‑х гг. 20 в. психолингвистика. Унаследовав наиболее сильные стороны П. н. (рассмотрение языка в нераз­рыв­ной связи с говорящим человеком, учёт социальных факторов в формировании и функцио­ни­ро­ва­нии языка, подчёркивание динамической природы языка), психолингвистика выдвинула каче­ствен­но новые идеи — более широкий предмет иссле­до­ва­ния, более глубокое понимание социальной природы языка, разработка экспериментальной методики и др.

Развиваясь под воздействием психологии, лингвистической психологизм оказывал и оказы­ва­ет влия­ние на неогумбольдтианство, этнолингвистику, современную социо­лин­г­ви­сти­ку, социо­психо­лин­г­ви­сти­ку, отчасти на современную порождающую (генеративную) грамматику, где вопросы порождения неред­ко решаются с учётом психологии (ср., например, работы У. Чейфа).

Л. Н. Мурзин.