Лингвистический энциклопедический словарь

Самоди́йские языки́

(самоедские языки) — группа языков в составе генетической общности уральских языков. Распро­стра­не­ны в североевразийской тундре, от полуострова Канин и реки Мезень на западе до полуострова Таймыр на востоке, а также в ряде таёжных районов в бассейнах рек Таз и Пур (Тюменская область), среднего течения реки Обь (Томская область), нижнего и среднего Енисея (Красноярский край). К момен­ту появления первых надёжных исторических свиде­тельств о самодийцах этот ареал включал также районы Саянского нагорья и северного Присаянья (бассейны правых притоков Верхнего Енисея), а в среднем Приобье был суще­ствен­но шире. Для конца прасамодийского периода (рубеж нашей эры) можно предполагать отсутствие самодийцев в зоне тундры и считать их прародиной южную часть западно­си­бир­ской и, возможно, средне­си­бир­ской тайги, куда они сместились из более западных районов после отделения от финно-угров. Общее число говорящих 26,8 тыс. чел. (1979, перепись). К живым С. я. относятся ненецкий (юрако-самоедский), энецкий (енисейско-самоедский), нганасанский (тавгийский), обра­зу­ю­щие северносамодийскую подгруппу, и селькупский (остяко-самоедский). Камасин­ский язык, который был распро­стра­нён на юге Красноярского края, практически исчез; одним из его диалектов является так называемый койбальский язык, известный по записям 18 — начала 19 вв. (ныне это название носит один из диалектов хакасского языка). Только по словарным записям известны три близких друг другу саяно-самодийских диалекта — маторский (моторский), тайгийский и карагасский. Традиционное объединение селькупского, камасинского и маторского языков в южно­са­мо­дий­скую подгруппу не имеет под собой достаточных оснований; эти три языка являются, наряду с северносамодийской подгруппой, само­сто­я­тель­ны­ми и пример­но равно­уда­лён­ны­ми одна от другой ветвя­ми С. я.

Прасамодийская фонологическая система реконструируется в составе 13—14 согласных фонем (p, t, k, č̣, s, m, n, ń, ŋ, r, l, ?ľ, w, j) и 11—12 гласных фонем (i, ü i̮, u, e, ö, e̮, o, ä, å, ə̑, ?ə), а также ряда дифтонгов (на ‑i, ‑u и ə̑). Характерные черты фонетической структуры слова, в значительной мере сохранённые С. я.-потомками: наличие консонантных сочетаний в середине, но не в начале или в конце слова; отсутствие гармонии гласных; отсутствие r- в анлауте. Система существенно перестроена в ненецком языке, где фонологизировались палатали­зо­ван­ные варианты согласных, встречав­ши­е­ся перед гласны­ми переднего ряда (тогда как противо­по­став­ле­ние последних заднерядным гласным дефоно­ло­ги­зи­ро­ва­лось), и в энецком языке, где произошло массовое упрощение сочетаний согласных и возобладала тенденция к открытости слогов. В ряде С. я. появились звонкие шумные (преиму­ще­ствен­но из позици­он­но озвончённых глухих), гортанный смычный (из постконсонантного призвука, особенно в конце слова), протетические носовые согласные (при исходном вокалическом начале слова), долгие гласные (преимущественно из стяжений). Ударение тяготеет к первому слогу, но может сдвигаться на непервые слоги под действием фонетических и морфологических факторов. В северно­са­мо­дий­ских языках имеют­ся тональные противо­по­став­ле­ния.

В целом для С. я. характерен агглютинативный морфологический тип, однако широко представ­ле­ны также явления внутренней флексии, синкретизма грамматических формантов. Основным средством словоизменения и словообразования является суффиксация (префиксов почти нет), менее распро­стра­нён аналитизм. Общесамодийскими грамматическими катего­ри­я­ми имени являются число (един­ствен­ное число, двой­ствен­ное число, множе­ствен­ное число), падеж, личная притяжа­тель­ность (показа­те­ли всех этих категорий в различных С. я. обнару­жи­ва­ют генетическое родство). Для северносамодийских языков характерны также лично-предназ­на­чи­тель­ное склонение имен (энецкое metoro ‘дом для тебя’) и наличие у них предикативных форм, изменяющихся по лицам, числам и временам. Типологически редкая особенность С. я. — слабое развитие парадиг­мы личных местоимений сравнительно с парадиг­мой существительных: наблюда­ет­ся совпадение ряда падежных форм, замена недостающих падежных форм конструк­ци­я­ми с послелогами. Глагол имеет 2 типа спряжения: субъектное (ряд непереходных глаголов и переходных глаголов с неопределённым или не несущим логического ударения прямым дополнением) и объектное (для переходных глаголов с определённым или логически ударенным прямым дополнением). В камасинском языке выбор типа спряжения автоматически опреде­ля­ет­ся категорией переход­но­сти. В северно­са­мо­дий­ских языках имеется особый, третий тип спряжения для возвратных, инхоативных и финитивных, т. е. обозначающих конечный момент действия, глаголов. Для С. я. характерны наличие неопределённого времени, соот­но­ся­ще­го­ся в зависимости от вида глагола с актуальным или законченным действием; наличие большого, особенно в северносамодийских языках (до 10 и более), числа наклонений; развитая система нефинитных форм глагола, обладающих грамма­ти­че­ски­ми категориями имени. Широко исполь­зу­ют­ся послелоги; предлоги в С. я. неизвестны, однако имеются превербы, особенно употре­би­тель­ные в селькупском языке.

Общие для С. я. черты синтаксиса: преобладание порядка слов SOV, препозиция определения опреде­ля­е­мо­му слову, инверсия как средство актуального членения. Сложные предложения характер­ны в основном для селькупского и камасинского языков, где используются заим­ство­ван­ные из русского языка или калькированные союзы; более архаично использование для передачи соответствующей семантики так называемых простых осложнённых предложений с конструк­ци­я­ми на базе нефинитных форм глагола, в полной мере сохранённое в северносамодийских языках.

Несколько сотен слов в С. я. имеют этимологические соответствия в финно-угорских языках и восходят к периоду уральской общности. В формировании лексики важную роль сыграли контакты с тунгусо-маньчжурскими, обско-угорскими, тюркскими, монгольскими, енисейскими языками; в северно­са­мо­дий­ских языках вероятно наличие обширного субстратного слоя неизвест­но­го палео­аркти­че­ско­го происхождения. В 17—20 вв. основным источником заим­ство­ва­ний для многих С. я. служит русский язык. Письмен­ность (на основе русского алфавита) на ненецком языке существует с 30‑х гг.; на селькуп­ском языке издавалась некоторое время учебная литература; прочие С. я. являются беспись­мен­ны­ми.

Первые данные о С. я. появились в 17 в. (Р. Джемс, П. Мунди, Н. К. Витзен). Из словарного матери­а­ла, собранного путешественниками и исследователями 18 — начала 19 вв. (Д. Г. Мессершмидт, Г. Ф. Миллер, П. С. Паллас, Г. И. Спасский и другие), особенно ценны записи по исчезнувшим позднее языкам и диалектам (маторский, тайгийский, карагасский, койбальский, «юрацкий» диалект ненецкого языка). Начало научного изучения С. я. и становление самодистики (самоедологии) относится к середине 19 в., когда М. А. Кастрен составил описание и словари пяти С. я. Полевое исследование и историческое изучение С. я. были продолжены в начале 20 в. К. Доннером, Т. В. Лехтисало, Х. Паасоненом. Первый советский исследователь С. я. Г. Н. Прокофьев изучал их грамматический строй в связи с задачами языкового строительства, а также с проблемами этногенеза самодийцев. Грамма­ти­ку, лексику, диалекты ненецкого языка исследовали Г. Д. Вербов, А. П. Пырерка и Н. М. Терещенко. Широко проводится полевое изучение С. я. (Терещенко, А. П. Дульзон — создатель школы исследования языков и топонимии Сибири, А. И. Кузнецова, А. И. Кузьмина, А. Ю. Кюннап, Ю. А. Морев, Я. Н. Попова, И. П. Сорокина, Е. А. Хелимский). Внимание зарубежных самодистов сосре­до­то­че­но преиму­ще­ствен­но на вопросах истории С. я.; исследования ведутся в Венгрии (П. Хайду — создатель научной школы, И. Шебештьен-Немет, Т. Микола, Т. Янурик), Финляндии (А. Й. Йоки, П. Саммаллахти, Ю. Янхунен), ФРГ (Х. Кац), США и других странах.

Е. А. Хелимский.